— Не беспокойся. Я позвоню, если понадобится. Забудь обэтом. В конце концов, все уже готово. А в понедельник мы еще раз всепросмотрим. Устрой себе спокойные выходные.
— Ты говоришь, как мой муж. А ты что будешь делать науик-энд? — спросила Алекс, закрывая кейс и надевая плащ.
— Работать, конечно. А ты как думала? — засмеялсяБрок.
— Замечательно. Тогда не произноси красивых слов, атоже отдохни. — Алекс погрозила ему пальцем, в душе, однако, радуясь егодобросовестности. — Спасибо тебе за все. Ты мне очень помог.
— Забудь. В среду все пойдет как по маслу.
— Спасибо, Брок.
Махнув рукой Лиз, она вышла за дверь, и через пять минут ужеехала в такси на угол Парк-авеню и 72-й. Алекс чувствовала себя глупо, потомучто ничего нового своему врачу сообщить не могла. Ее жалобы на побочный эффектот серофена тоже не были для него новостью. Но мазок нужно было сделать в любомслучае; кроме того, ее всегда успокаивали разговоры о ее проблемах с зачатием.Джон Андерсон был старым другом Алекс и всегда выслушивал все ее сетования ижалобы с симпатией и интересом. Он очень сочувственно относился к ее боязнибольше никогда не забеременеть, постоянно напоминая ей о том, что у них обоихвсе в порядке. Но почему же тогда она мучается вот уже три года?
Медицинских препятствий не было, но у нее были оченьнапряженная работа и уже достаточно солидный для деторождения возраст. В этотраз они снова поговорили об уколах пергоналом, их преимуществах и побочномдействии, а также о возможности зачатия «из пробирки», хотя длясорокадвухлетней женщины это был не самый лучший вариант. Существовали и болееновые технологии — например, использование донорской яйцеклетки, что, впрочем,Алекс совсем не привлекало. В конце концов они решили продолжать курс серофена.
Врач предложил ей в следующем месяце попробовать провестиискусственное осеменение спермой Сэма — если он на это согласится, — чтобыдать семени и яйцеклетке лучшую возможность «встретиться», как он выразился. Вего устах все это выглядело очень просто и гораздо менее неприятно, чем моглобы быть.
Затем врач осмотрел ее и взял мазок. Заглянув в карту Алекс,он спросил свою пациентку, когда она в последний раз делала маммограмму,поскольку результаты за последний год отсутствовали. Алекс призналась, чтозабыла об этом.
— Я уже два года ее не делала, — ответила она. Нони опухоли, ни каких-нибудь других нарушений она у себя не замечала, да и всемье не было случаев рака груди. Это была одна из тех вещей, о которых онавообще никогда не беспокоилась, несмотря на то, что свято верила в необходимостьежегодно делать мазок. Кроме того, врачи не были едины в мнении, как частоженщинам ее возраста нужно делать маммограмму — ежегодно или раз в два года.
— Вам обязательно нужно делать ее каждый год, —ворчливо сказал врач. — После сорока лет это очень важно.
Он принадлежал к «ежегодной» школе. Впрочем, прощупав еегрудь, он ничего не обнаружил. Грудь у Алекс была небольшая; кроме того, онасама кормила Аннабел. Это снижало возможность заболеть раком, а гормоны,которые она пила, не увеличивали опасность — ей это было известно.
— Когда у вас будет овуляция? — быстро спросилврач, бросив взгляд в ее карту.
— Завтра или послезавтра, — прозаично ответилаАлекс.
— Тогда вам нужно сделать маммограмму сегодня. Если вызавтра забеременеете, проверить свою грудь вы сможете только через два года.Пока вы будете беременны, этого делать не стоит, а во время кормления грудьюрезультаты анализа недостаточно точны. Я очень прошу вас сделать это сегодня, итогда вы сможете с чистой совестью забыть об этом до следующего года. Ну,согласны?
Алекс с легким раздражением посмотрела на часы. Ей хотелосьпоскорее забрать Аннабел, зайти домой на ленч и отправиться к мисс Тилли.
— Нет, я не могу. У меня много дел.
— Но это очень важно, Алекс. Мне кажется, вы должнывыкроить на это время.
Голос врача был непривычно твердым. Алекс забеспокоилась ипосмотрела на него вопросительно.
— У вас есть какие-нибудь подозрения? — спросилаона.
Врач очень внимательно прощупал грудь — но он всегда былвнимателен — и отрицательно покачал головой в ответ на ее вопрос:
— Не могу сказать. Но я не хочу, чтобы в дальнейшем увас были проблемы. Нельзя быть беспечной, когда дело касается маммограммы,Алекс. Это очень важная штука. Пожалуйста.
Он так настаивал, что Алекс не хватило духу отказаться.
Кроме того, он был прав — если она завтра или послезавтразабеременеет, хотя это было маловероятно, она не сможет сделать маммограмму втечение двух лет, так что имело смысл заняться этим сейчас.
— Куда мне идти?
Доктор написал на бумажке адрес — всего лишь в пяти кварталахот его офиса. Она вполне могла прогуляться туда пешком.
— Это займет не больше пяти минут.
— Результаты я получу на месте?
— Может быть, и нет. Обычно врач смотрит сразу многоснимков, и сейчас его может там и не быть. Он позвонит мне на следующей неделеи сообщит результаты. А если будут какие-то проблемы, я, разумеется, свяжусь свами. Впрочем, я уверен, что никаких сложностей не возникнет. Медицина естьмедицина, Алекс. Здоровьем пренебрегать нельзя.
— Я знаю, Джон, — ответила она, глядя на него сблагодарностью. Он был очень внимателен, и хотя ее очень раздражаланеобходимость выкраивать время для визитов к нему, она знала, что ее цель стоиттаких усилий.
От его секретарши она позвонила Кармен и попросила еезабрать Аннабел. К ленчу она обещала приехать домой, а потом пойти с девочкойна балет. Просто ей придется по пути домой сделать крюк. Кармен легкосогласилась выполнить ее просьбу.
Покинув офис доктора Андерсона, Алекс быстрым шагом пошлавниз по Парк-авеню по направлению к 68-й улице. Помещение, в которое она вошла,находилось между Лексингтоном и парком и производило впечатление оченьсуматошного места. В коридоре сидело с десяток женщин, ожидая, пока их вызоветодна из медсестер. Алекс назвала себя секретарше, надеясь, что это не отниметмного времени, потому что сразу же после нее вошли еще две женщины. Было оченьшумно; Алекс отметила, что большинство женщин, за исключением одной довольномолодой девушки, были ее возраста или старше.
Алекс рассеянно полистала журнал, несколько раз взглянула начасы, и приблизительно через десять минут после ее прихода в дверях приемнойпоявилась женщина в белом халате, назвавшая ее имя. Она произнесла его как-тоочень громко и безлично, но Алекс проследовала за ней, не сказав ни слова.
В том, что какие-то люди осматривали тебя на предметболезни, было нечто очень агрессивное, и Алекс почувствовала, что в ней какбудто бы находится какое-то скрытое оружие. Одно ее присутствие в этом местевызывало у нее чувство вины, и, расстегивая блузку, Алекс испытывала страннуюсмесь злости и испуга. Все это было ужасно. А что, если у нее что-то есть?
