– Значит, в Британском музее хранится фальшивка?
– Не фальшивка, а более поздняя копия, к которой приложил руку Доджсон – по наущению агента Треста. В те дни Трест всегда мыслил с опережением, и я тоже стараюсь не прерывать нить преемственности: заранее вынюхиваю и высматриваю книги, персонажи которых норовят всплыть наяву.
В общем, Трест приложил максимум усилий к тому, дабы завладеть первоначальной «Алисой» Доджсона: все это множество канонических персонажей, да еще и иллюстрации. Манускрипт, что и говорить, мощный. Однако было и еще кое-что… Обе рукописи нуждались в подчистке – снятии пыли и непрошеных примесей полиэфирной пленкой. Вдобавок по возвращении в библиотеку я едва не расплакался. К сожалению, из-за сырости вода попала на манускрипты – немного, считаные капли, но достаточно для того, чтобы чернила с «Моби Дика» испачкали страницу рукописи «Алисы».
– И что случилось? – пролепетал мистер Бергер.
– Вы не поверите! Во всех существующих экземплярах «Алисы» на чаепитии у Безумного Шляпника среди гостей появился кит, – с мрачной торжественностью изрек мистер Гедеон. – Правда, продолжалось это не слишком долго – всего лишь сутки, но я по-настоящему запаниковал.
– Боже мой!
– А ведь так и было. Я тщательно вычистил соответствующий абзац и таким образом убрал следы чужих чернил. «Алиса» обрела свой первоначальный облик, но именно в тот злополучный день каждый экземпляр книги, включая и комментарии, трансформировался. На чаепитии Безумного Шляпника присутствовал огромный белый кит.
– Получается, что книги можно менять?
– Только те экземпляры, что содержатся в собрании нашей библиотеки, правда, они в свою очередь воздействуют на остальные. Можно сказать, что это – прабиблиотека, мистер Бергер. Она напрямую соотносится с редкими книжными изданиями, собранными в ее стенах, и косвенно – да и впрямую – она влияет на персонажей. Вот почему с коллекцией надо обращаться крайне бережно. Иначе и нельзя. Ни одна из книг сама по себе не является застывшим объектом. Каждый из читателей прочитывает ее на свой лад. Любой роман, рассказ или повесть воздействуют на читателя по-разному. Но книги у нас – нечто особенное. От них ведут свое «происхождение» и все последующие экземпляры. Повторяю, мистер Бергер: не проходит и дня, который не сулил бы мне новое удивительное открытие! Я черпаю вдохновение из самых разных источников, и это великое, ни с чем не сравнимое блаженство.
Мистер Бергер уже его не слушал. Он снова размышлял об Анне и о чудовищности последних моментов ее жизни, когда приближается поезд, а она обречена повторно проживать свой страх и боль. Мощь повествования, носящего ее имя, обернулась для Анны злым роком. Ну и что с того, что она – персонаж?..
Но содержимое книг, оказывается, не фиксировано намертво. Они открыты не только для разной трактовки, но и для фактической трансформации.
Судьбы героев можно менять.
XIII
Мистер Бергер действовал без спешки – и не рубил сплеча. Человеком коварным он себя никогда не считал. Себе же он внушал, что стремление войти к мистеру Гедеону в доверие обусловлено не чем иным, как упоением находиться в его компании, а вовсе не желанием оградить Анну Каренину от дальнейших фатальных стычек с поездами.
Во всем этом, кстати, была немалая доля правды. Мистер Бергер действительно получал удовольствие от общения с мистером Гедеоном и был очарован библиотекой. Пожилой хранитель являлся длинным кладезем информации насчет библиотеки, кроме того, он знал назубок истории каждого из своих предшественников. Да и любой библиофил придет в трепет, лишь увидев здешние книжные полки! Даже несколько часов, проведенных среди стеллажей, станут для библиофила откровением. Он будет извлекать на свет новые и новые сокровища, из которых некоторые драгоценны уже сами по себе, безо всякой привязки к сюжету.
Здесь имелись манускрипты с примечаниями, восходящими к рождению печатного слова: поэзия Донна, Марвелла и Спенсера[19], два фолианта первого тома произведений Шекспира, из которых один принадлежал лично Эдварду Найту – хроникеру «Слуг лорда-камергера»[20] и предполагаемому редактору оригинальной рукописи фолианта. Здесь были его сделанные от руки замечания насчет неточностей, вкравшихся конкретно в это издание (во время печатания книги манускрипт все еще вычитывался, и между отдельными экземплярами имелись заметные различия). В другой раз мистер Бергер наткнулся на рукописные пометки (есть подозрение, что лично Диккенса) в более поздних, неоконченных главах «Тайны Эдвина Друда» – последнего неоконченного романа великого классика.
Последним артефактом, выявленным мистером Бергером в архивной картотеке, стала брошенная автором версия заключительных глав «Великого Гэтсби». В ней Фицджеральд усадил за руль машины, насмерть сбившей Миртл, не Дэйзи, а Гэтсби. Мистер Бергер, кстати, мельком видел его, когда направлялся к Анне Карениной. Библиотека сослужила хорошую службу главному герою: жилище Гэтсби смахивало на особняк возле бассейна, однако сам бассейн сильно портило присутствие сдутого матраса в пятнах крови.
Вид Гэтсби – благообразного, но отягощенного раздумьями, а также обнаружение альтернативного конца романа, названного в честь главного персонажа, заставило мистера Бергера задуматься. Как бы все могло обернуться, если б Фицджеральд опубликовал не ту вышедшую книгу, где за рулем в роковую ночь сидит Дэйзи, а ее кэкстонскую версию? Изменил бы иной финал судьбу Гэтсби? Наверное, нет: окровавленный матрас у бассейна никуда бы не делся, так что смерти бы Гэтсби не избежал. Правда, вероятно, его кончина была бы не слишком трагичной и не столь возвышенной, как уже известно читателям…
Спонтанная мысль о возможности изменить судьбу Анны увенчалась тем, что мистер Бергер начал коротать время в разделе, посвященном творчеству Льва Толстого, тщательно изучая историю создания «Анны Карениной».
Исследования показали, что роман, вышедший в тысяча восемьсот семьдесят третьем году, который Достоевский и Набоков называли «безупречным», был воспринят неоднозначно. Он публиковался частями в «Русском вестнике», а его заключительные главы вызвали в литературных кругах ожесточенную полемику, из чего напрашивается вывод, что до первой публикации в виде книги в тысяча восемьсот семьдесят восьмом году завершенного произведения никто не видел. В библиотеке хранились оба печатных оригинала, но поскольку познания мистера Бергера в русском языке были весьма скромными, он понял, что корпеть над романом со словарем – значит увязнуть по гроб жизни. Поэтому для своих целей он решил обойтись первым англоязычным изданием романа («Томас Кроуэлл и партнеры», Нью-Йорк, 1886).
Недели слагались в месяцы, но к активным действиям мистер Бергер пока что не приступал. И дело было не только в боязни поднять руку на одно из величайших произведений мировой литературы, но и в постоянном присутствии в библиотеке мистера Гедеона. Он все еще медлил в выдаче мистеру Бергеру отдельной связки ключей, к тому же порой поглядывал на гостя-завсегдатая пытливым взором. Между тем мистер Бергер начал замечать, что Анна становится очень взвинченной и тревожной. Внезапно она прерывала их дружескую беседу или же отвлекалась от партии в вист или покер – взгляд ее туманился, а губы безотчетно шептали имена детей или любовника. Одновременно у нее стал развиваться нездоровый интерес к расписаниям поездов.
