— Не обольщайся! Я не могу в этом участвовать, — и строптиво добавила: — И не хочу. У меня маленькая, уютная квартирка в Вурцельбахе, в которой я прекрасно себя чувствую и которая мне почти ничего не стоит. И больше мне ничего не нужно.
— Вурцельбах? Вурцельбах? Это не там ли, где зайцы и ежи говорят друг другу спокойной ночи?
— Это всего в двадцати минутах езды от города.
— Двадцать минут... Так-так... И ты хочешь уступить своей сестре — всё равно какой — своё наследство?
Она отпила большой глоток вина.
— И вот что, я хочу, чтобы моя мать знала: как только она таким путём добьётся внука, она потеряет двух дочерей.
— Своих дочерей она уже потеряла.
Сюзанна примолкла. Теодор был умён, гораздо умнее, чем она думала, пусть и с несколько догматичными взглядами. Но опять это смутное подозрение... Что-то за всем этим стоит.
— Нет, я верю в свободу и силу, которая устоит против манипулирования.
— Бедное дитя.
5
Святая Хельга
Вечером, когда измочаленный Роберт вернулся из банка домой, жена встретила его с сосредоточенным и серьёзным лицом.
— Что-нибудь случилось? — тревожно спросил он. — У тебя такой вид, будто ты приготовилась сообщить мне что-то ужасное.
— Нам придётся сегодня переспать.
Он устало опустился в кресло и измученно простонал:
— Опять! А я думал, что мы уже отработали твою плодородную фазу.
— Никогда не знаешь точно, миновала она или только наступила. В конце концов, я перестала принимать гормональные таблетки всего шесть недель назад.
Он обхватил голову руками.
— И я не знаю, — продолжала она, — установился у меня цикл или ещё нет. Начало месячных было шестнадцать дней назад, и вроде бы фаза зачатия миновала.
— Ну вот видишь! — с облегчением сказал он.
— Но разброс может быть плюс-минус три дня. Кроме того, температура у меня всё ещё держится на тридцать шесть и восемь. А это означает, что именно сегодня оптимальный срок. Мы должны использовать этот шанс.
Он вздохнул:
— Ну, хорошо. Чуть позже. Есть что-нибудь поесть?
— Почему ты смотришь на меня? Я здесь что, повариха?
— Ну, хорошо, хорошо, я же только спросил. — Он встал, прошёл на кухню и вернулся оттуда с бутылкой пива. — В холодильнике пусто, — сообщил он с упрёком.
— Тогда тебе придётся сходить за продуктами, — раздражённо сказала Регина. — Я работаю не меньше твоего, те же восемь часов в день. И после этого ты ждёшь, что мы придём — а тут уже всё приготовлено и накрыто!
Он поставил бутылку на стол и стал искать в кармане сигареты.
— Домашнее хозяйство — это женское дело! А если женщины придерживаются других взглядов, пусть сами меняют свечи зажигания и прокладки в кранах.
Регина закатила глаза:
— О, эти мужчины! Сунь в микроволновку замороженный полуфабрикат, а я не хочу есть.
— Регина, что это за тон? Я возвращаюсь с работы измочаленный, а тут такая атмосфера, что воздух хоть кусками нарезай!
— А ты удивляешься? Ты же сам пришел с плохим настроением!
— Что? Я?! Да это ты постоянно занудствуешь — впору повернуться и уйти.
— Я не занудствую!
— Нет, ты занудствуешь!
— Нет!
— Ещё как!
— Я не занудствую, Роберт! Это ты ко всему придираешься: то холодильник пустой, то хозяйство — женское дело. И ждёшь от меня, что после этого я с настроением лягу с тобой в постель.
— Минуточку, Регина! Что значит, я жду от тебя? Это ты набросилась на меня, я ещё дверь за собой не успел закрыть.
— Ну, это уже чересчур! Кому из нас двоих нужен этот дом? Разве не тебе?
— А тебе нет? Пусть он достанется твоей сестре?
Он открыл бутылку и уселся, чтобы выпить.
— Не пей так много!
Он не мог ответить, присосавшись к горлышку бутылки.
— Если ты сейчас нальёшься, то сразу свянешь.
Он отставил бутылку и проворчал:
— У меня вообще нет никакого желания.
— А ты думаешь, у меня есть желание? Иной раз гладить твои рубашки тоже нет никакой охоты, но приходится преодолевать себя.
— Нашла, с чем сравнить, — сказал он и покачал головой: — Сегодня опять был на правлении. Каждый день приходится биться за этот многомиллионный проект Бергштрасской клиники, три банка рвутся его финансировать. От этих правлений у меня только давление поднимается, и главное — никакой подстраховки. — Он поискал зажигалку и закурил сигарету.
— А что с проектом? Я думала, уже давно всё решено.
— Я-то уже давно договорился с инвестором. Но всё заблокировали некоторые карлики, лишённые всякого полёта фантазии. Да и конкуренты не дремлют. Каждый месяц в офис инвестора летит новое предложение, — он огорчённо махнул рукой.
— Подогрей себе что-нибудь в микроволновке, — буркнула она,— чтобы уж скорее в постель!
Синие и белые вспышки метались по танцполу. Человек пятьдесят танцующих тряслись в ритме оглушительного саунда в стиле «техно». Аня и Карин сидели у края танцпола и нерешительно озирались.
— Не понимаю, зачем непременно нужно было идти на эту дискотеку! — кричала Аня в ухо своей рыжеволосой подруге. — Тут как в покойницкой!
— Вот как раз поэтому! — проорала в ответ Карин. — Себастьяну двадцать четыре года, он ещё не вырос из дискотек!
— И я должна путаться с этим ребёнком! — надрывала горло Аня. — Вот будет весело!
— Придётся тебе стиснуть зубы...
— Что?
— Стиснуть зубы и думать о наших феминистических идеалах. Другого парня среди моих знакомых нет.
— Что ты сказала?
— Я не знаю другого подходящего парня. Главное, чтобы ты не ошиблась в расчётах!
— Я не ошиблась. Ровно тринадцать дней назад у меня были месячные! — во весь голос орала Аня.
— Что ты сказала?
Та крикнула ещё громче:
— Месячные у меня были тринадцать дней назад!
Карин кивнула и отхлебнула свой тоник.
Аня разглядывала происходящее. Через некоторое время она крикнула в ухо подруге:
