* * *
— И вот, Ваше Величество,— сказал Комптон,— герцог ворвался в апартаменты сестры, приказал служанке принести ей плащ и тут же вытолкнул ее из комнаты, угрожая, что отведет к мужу и что они оба позаботятся, чтобы эту ночь она провела в монастыре.
Король сощурил глаза, и через щелки они засверкали как кусочки синего стекла; его румяное лицо стало красным.
— Боже Всемогущий и Пресвятая Матерь! — воскликнул он.
— Да, Ваше Величество,— продолжал Комптон.— Я предупредил герцога. Я сказал ему, что Ваше Величество будет недовольно.
— И что же он сказал?
— Что его лишь заботит честь сестры.
— Я хотел оказать честь этой женщине.
— Совершено верно, Ваше Величество. Но герцог иначе понимает это слово.
— Боже Всемогущий и Пресвятая Матерь! — повторил король.
Теперь может случиться все, подумал Комптон. Игривый львенок — это молодой лев, не осознающий своей силы. Но так не будет долго продолжаться. Скоро он узнает свою мощь, и тогда всем, кто ему противостоит, придется плохо.
Комптон попытался прочесть, какие мысли кроются за этими кусочками синего кремня.
Неудовлетворенное желание! Теперь эта леди казалась бесконечно желанной. Недосягаема в монастыре! Может ли он потребовать ее освобождения? Может ли он приказать, чтобы ее привезли к нему в покои, положили на его постель? Ну а как же народ, простые люди, которые криками выражают свое одобрение их золотому мальчику? Они видели, как он обнимал свою жену, на которой женился потому, что, по его словам, любит больше, чем любую женщину. Народ хочет, чтобы их прекрасный король был добродетельным супругом. Что они скажут, если услышат историю о короле и сестре Бэкингема? Они будут смеяться, будут хихикать. Они могут сказать: «Да, он король, но он также и мужчина». Они простят ему его слабость, но он не хочет, чтобы в их глазах он был в чем-то слабым. Он желал быть в их глазах совершенством.
Его глаза широко раскрылись, и Комптон увидел, что это глаза сбитого с толку мальчика. Львенок еще не уверен в своих силах, он еще не вырос в молодого льва.
Теперь на его покрасневшем лице был гнев... мстительный гнев. Он не пошлет за этой женщиной, и скандала не будет. Но он не простит тем, кто сорвал его планы.
Генрих повернулся к Комптону.
— Как Бэкингем узнал об этом?
— Через свою сестру — возможно, Ваше Величество припоминает, что у герцога две сестры: Анна... подруга Вашего Величества, и Элизабет, леди Фицуолтер.
— Я ее знаю,— проворчал Генрих.— Она на службе королевы.
— Весьма добродетельная леди, Ваше Величество, и очень гордая, как и ее брат.
— Образец чопорности,— сказал Генрих, и глаза его стали жестокими. — Послать за Бэкингемом,— закричал он.
Комптон отправился за ним, но Бэкингема не оказалось при дворе. Вместе с Анной и лордом Хантингдоном он был на пути в монастырь, где по его распоряжению должны были все приготовить, чтобы принять его грешную сестру.
* * *
К тому времени, когда Бэкингем предстал перед королем, гнев у него немного поостыл, но Генрих не собирался позволять кому-либо вмешиваться в свои дела.
Он сердито уставился на герцога.
— Вы держитесь слишком высокомерно, сэр герцог,— сказал он.
— Если Ваше Величество скажет мне; чем я вызвал ваше неудовольствие, я сделаю все в моих силах, чтобы исправить свою ошибку... если это в моей власти.
— Я слышал, вы отослали свою сестру в монастырь.
— Я счел, что она нуждается в небольшом наказании, Ваше Величество.
— Вы не спрашивали нашего разрешения на то, чтобы отослать ее туда.
— Я не думал, что Ваше Величество пожелает заниматься семейными делами.
Король густо покраснел; он старался сдержать вспышку нарастающего раздражения. Положение было щекотливое. Ему хотелось знать, как много из всего этого дошло до ушей королевы, и он надеялся, что сможет дать выход своему гневу таким образом, чтобы Катарина никогда об этом не узнала.
— Меня всегда интересует благоденствие моих подданных,— проворчал он.
— Ее супруг счел, что она нуждается в том, что может ей дать монастырь.
— Вы же знаете, я мог бы приказать вернуть ее ко двору.
— Божьей милостью Ваше Величество — король этого государства. Но Ваше Величество мудрый человек и знает, какие скандальные слухи пойдут при дворе и по всей стране, если женщину, отправленную мужем в монастырь, удалят оттуда по приказу короля.
Генриху хотелось яростно затопать ногами. Бэкингем был старше его и знал, как поймать его в ловушку. Как он смеет стоять там с таким дерзким и надменным видом! Он забыл, что разговаривает со своим королем?
Несколько мгновений Генрих твердил себе, что пошлет за Анной; он демонстративно сделает ее своей любовницей, и весь двор — да и все подданные тоже — должны понять, что он король, и когда он приказывает что-то какой-то женщине или мужчине, их дело повиноваться ему.
Но такое поведение не подобает тому человеку, каким он является в представлении своих подданных. Генрих был в нерешительности. Он всегда думал о толпах, которые начинали ликующе кричать при его, появлении, и вспоминал угрюмые взгляды, которые доставались на долю их отца. Ему припомнились также услышанные им истории о том, как его отец боролся за трон. Если он вызовет неудовольствие народа, люди могут вспомнить, что родословная Тюдоров не такая уж и чистая, как могла бы быть, и что найдутся другие, которых могут счесть более достойными для престола. Нет. Он останется народным идолом — идеальным королем и супругом; но при этом не позволит никому из своих подданных диктовать ему, что нужно делать.
— Милорд Бэкингем,— сказал он,— вы покинете двор. И вы не появитесь здесь впредь до моего разрешения.
Бэкингем поклонился.
— Можете идти,— продолжал король.— Мне больше нечего вам сказать. Должен рекомендовать вам уехать в течение часа, ибо если я узнаю, что вы задержались дольше, я, может быть, не буду таким снисходительным.
Бэкингем удалился, а король заметался из стороны в сторону, как лев в клетке.
Он вызвал к себе одного из пажей и сказал:
— Пошлите за леди Фицуолтер. Мне нужно непременно поговорить с ней.
Паж помчался выполнять его приказ и вскоре вернулся с Элизабет Фицуолтер.
Она выглядела обеспокоенной, с удовольствием заметил Генрих. Чопорная женщина, подумал он, в ней совсем нет чувственности ее сестры. Ее появление напомнило ему об Анне, и он опять пришел в ярость, понимая, что потерял.
— Леди Фицуолтер,— сказал он,— вы, я полагаю, одна из фрейлин королевы.
Она была в замешательстве. Ведь он же знал ее. Он так часто видел ее в обществе королевы.
