Чарочка моя серебряная,На золотом блюде поставленная…И вот настал день полкового праздника.
За обедом великим князем подносится чара непьющему. Офицер, с тревогой за свое здоровье поднимается, скрепя сердце берет из рук командира огромную чару и вдруг с благодарностью видит, что она наполнена не вином, а безвредным для его здоровья портером…
Он выпивает чару за полк до дна. Обычай соблюден, и здоровье офицера сохранено… Столь тонкое, скажу, чарующее внимание к окружающим было характерной чертой великого князя.
Что касается полковых хозяйственных забот, то великий князь предпочитал оставлять их на попечении своего помощника по хозяйственной части. Счастливая случайность дала ему возможность делать это без ущерба полку и делу. В лице полковника графа Т. великий князь, по отзыву служивших в то время в полку, имел твердого, независимого и рачительного помощника, который не нуждался ни в указаниях, ни в наблюдении. Обстоятельство это, конечно, очень облегчало великого князя в командовании полком и позволяло ему сосредоточить все силы и все вникание на строевой подготовке полка.
Тактическими занятиями в то время в русской армии не интересовались и на них не смотрели серьезно. Занятия эти велись очень нудно, и для выполнения их специально приезжал из штаба дивизии особый офицер Генерального штаба. В обучение к нему и поступали на время занятий офицеры полка. Главная сущность кавалерийского искусства, как это уже отмечалось, полагалась в тесном маневрировании войсковой части в сомкнутом строю.
Разумеется, впоследствии все это изменилось. Но для этого нужны были годы и энергичные усилия.
Период эскадронных учений вследствие столь упрощенных требований проводился полком в Царском Селе, где имелось огромное учебное поле – Софийский плац. В Красносельский лагерь полк выступал поэтому очень поздно, примерно в конце июня, на полковой сбор и выше.
Этот-то период времени и был самым горячим в смысле проявления великим князем Николаем Николаевичем своей кипучей деятельности. Здесь он показал себя выдающимся учителем, не шедшим ни в какое сравнение с другими командирами кавалерийских полков.
В первые годы великий князь на полковых учениях ставил себе целью только усовершенствование существовавших требований. Но после своей заграничной поездки в Австро-Венгрию и Италию (Пиньероль) для ознакомления с постановкой кавалерийского дела он вернулся с новой программой и с твердым убеждением, что «мы никуда не годимся». Сделав подробный доклад императору Александру III и сумев его убедить в необходимости коренных реформ в кавалерии, он горячо взялся за проведение их у себя в полку, не стесняясь разрушать до основания все прежнее, устарелое.
Конечно, такая коренная ломка не могла не отражаться в первое время на состоянии конского состава и материальной части полка, к которым предъявлялись невиданные требования, но такова уже судьба всякого новаторства! С другой стороны, великий князь, заручившись поддержкой императора Александра III, получил, конечно, известную свободу действий. Командование же им гвардейским полком, в котором служили офицеры с большими средствами, во многом облегчало проведение реформ.
В районе Красносельского лагеря полк занимал четыре деревни, располагаясь своим штабом и двумя первыми эскадронами в д. Русской Капорской. Остальные четыре эскадрона размещались в трех ближайших деревнях. Для себя великий князь выстроил при штабе небольшой дом-дачу, в которой почти безотлучно проживал, окончательно сливаясь с жизнью полка. В эти периоды времени он полностью переходил на довольствие в офицерское собрание.
Полковые учения, производившиеся великим князем, были полны поучительности и интереса. Всегда короткие – не свыше часа-полтора, но в быстрых аллюрах и с полным напряжением.
Полк забыл о ровном поле. Великий князь водил его по пересеченной местности, не избегая ни оврагов, ни кустов, ни лесов. Люди должны были уметь обходить засеянные поля, заборы, болота, прыгать через канавы и затем быстро восстанавливать фронт, не теряя связи. Вполне очевидно, что в первое время было много лошадей с хромотой и наколотыми ногами. Но это лишь поначалу. Постепенно лошади втянулись в работу, потеряли лишний жир и стали в рабочем теле.
Для быстрого прохождения больших пространств вырабатывался новый аллюр: galop allongе′, впоследствии известный в России под названием «полевой галоп», но вначале окрещенный скептиками и завистниками «полевым» галопом. Для атаки требовалось уметь дать сначала версты 2–2,5 такого галопа, и только затем карьер не менее чем на полверсты. Как далеко это требование отходило от прежнего!
Великий князь умел зажигать своим неугасавшим порывом окружающих, причем сам он горел больше других. В дело он вкладывал всего себя, и его пример почти гипнотически действовал на офицеров и солдат, готовых идти за своим молодым блестящим командиром в огонь и в воду!
Так как кавалерийские полки Красносельского сбора стояли по деревням вокруг военного поля, то для прибытия к месту учения им приходилось проходить расстояния в несколько километров, на что при аллюре шагом тратилось по часу и больше времени. Столько же и после учения при возвращении домой. Великий князь первый завел манеру прохождения этих пространств более быстрыми аллюрами, справедливо указывая, что лошади гораздо полезнее быть на полтора часа меньше под седлом, чем то же время плестись шагом, под палящим солнцем.
