Не замечая моего удивления, Бренда советует мне продать машину и поинтересоваться у Жана, не хочет ли он выкупить долю Алекса в «Motorama», но Карл ее перебивает. По его мнению, мне пока не следует делать никаких ответственных шагов. Он говорит, что еще не видел последних финансовых отчетов фирмы, и с его губ слетает масса не понятных для меня терминов: «соглашение о партнерстве», «стоимость помещений», «невыплаченные обязательства»… Я трясу головой, чтобы он замолчал:
– Я ничего в этом не понимаю!
Бренда накрывает руку сына ладонью, и он замолкает на середине фразы, а потом указывает глазами на список:
– Все это предназначается тебе.
Мой взгляд снова скользит по колонке цифр. Все эти деньги – мне? У меня появляется давящее ощущение в груди, и я механически подношу к губам чашку с шоколадом. В голове полная неразбериха: а почему, собственно, меня это удивляет? Разве вчера Бренда не упомянула о том, что они хотят отдать мне все, что осталось после Алекса? Может, так они надеются купить ребенка, которого я ношу?
Шоколад обжигает мне губы, но я все равно делаю глоток. Я сосредоточиваюсь на вкусе напитка, и это помогает мне остаться здесь, с ними, потому что больше всего мне сейчас хочется закрыть глаза и ни о чем не думать. Карл снова заговаривает об акциях, о ценах на недвижимость, денежных переводах. Но я продолжаю мотать головой, что должно означать «нет», «нет» и «нет». Как они могут мне все это отдать? Даже если учесть, что мы с Алексом вместе не один месяц, наша помолвка состоялась недавно, мы даже не жили в одной квартире! По закону все его имущество должно перейти семье.
– Шарлотта, подумай о будущем! – с притворной строгостью говорит мне Бренда. – Мне показалось, что тебе нравится эта квартира. И если ты решишь оставить малыша…
– Мама!
– А что? Пускай Шарлотта об этом подумает! – чуть повысив голос, обращается она уже к Карлу. – Это поможет ей взглянуть на ситуацию под другим углом…
Сердитым взглядом сын пытается заставить ее замолчать, но Бренда и не думает подчиняться. Она толкает листок обратно, в мою сторону, и постукивает по нему пальцами.
– Все это перейдет к тебе! Алекс хотел бы этого. Будет ребенок или нет – не важно.
Последнюю фразу Бренда произносит очень быстро и тут же поджимает губы – верный признак того, как трудно ей примириться с мыслью, что я могу и не оставить малыша. Я подношу чашку к губам снова и снова, отпивая по глоточку. Пытаюсь убедить себя, что мне на все плевать, что это – дурной сон и в конце концов я обязательно проснусь. А может, если очень в это верить, Алекс вернется и мне не придется заниматься всем этим в одиночку. Ни делами, ни ребенком, ни своей жизнью, которая разбилась вдребезги.
Карл перехватывает инициативу и говорит мне, что еще есть время подумать и, в любом случае, нужно дождаться бумаг от нотариуса, чтобы оформить переход имущества Алекса ко мне. Наверное, заметив, что я стараюсь не смотреть на разложенные на столе бумаги, Карл берет одну из них и кладет прямо передо мной – мой помятый листок со списком – и указывает пальцем на один из пунктов.
– Ты говорила, что деньги – это основная проблема, – напоминает Карл. – Но теперь она решена.
– А если тебе нужно больше… – добавляет Бренда.
Карл сердится:
– Мама!
Он в который раз просит ее помолчать и напоминает: о том, чтобы меня подкупить, не может быть и речи. Бренда грустно кивает, и Карл переключает внимание на меня.
– Так, с этим решили. Что дальше?
И он вычеркивает из моего списка пункт о расходах на ребенка, как будто этот вопрос закрыт. Потом испытующе глядит мне в глаза, и я понимаю, что Карл ждет от меня дальнейших возражений. И хотя я знаю все пункты из своего списка на память, я все равно смотрю на листок и говорю:
– Я не хочу воспитывать ребенка одна.
– Дорогая, ты не одна! – растроганно шепчет Бренда. – Теперь у тебя есть мы! Скажи ей, Карл!
Она легонько хлопает сына по плечу, словно прося подтвердить это, и он кивает. Мне же кажется, что мои слова его огорчили. В данном случае деньги не помогут: все-таки Эвансы живут на другом конце света. Бренда настаивает, что Карл должен сказать мне еще что-то, но он мягко ее осаживает, просит не спешить, поскольку я еще не готова это воспринять и сначала нужно проконсультироваться с семейным адвокатом, а уже потом посвящать меня в их планы. Я подскакиваю на стуле.
– Зачем понадобился адвокат?
– Мама, перестань! – протестует Карл. – Посмотри, ты еще больше напугала Шарлотту!
Бренда улыбается, давая понять, что тревожиться не о чем, но в голове у меня уже сформировался вопрос: зачем нужен адвокат? Зачем? Неужели они могут заставить меня сохранить этого ребенка? Карл придвигается ко мне, чтобы объяснить, в чем, собственно, дело.
– Адвокат понадобится, если ты решишь оставить ребенка. Нужно будет уладить формальности с деньгами и кое-какие семейные вопросы. Но на данный момент это совершенно не важно, о’кей?
Он чем-то расстроен. Может, тем, что пришлось сказать больше, чем ему хотелось, или он просто чувствует, что своими словами напугал меня еще сильнее. Если Эвансам вдруг понадобился адвокат, это может означать лишь одно: они что-то от меня скрывают. Что? Я думаю о незначительной сумме, которая лежит на моем банковском счете, и о том, что лучше было бы сбежать. Причем не только из этой квартиры, но и из города. И зачем они все усложняют? У меня и так теперь не жизнь, а сплошной кавардак…
Я отодвигаю стул, чтобы встать и уйти, но Карл хватает меня за руку, берет свободной рукой документы, рассыпает их передо мной и выхватывает тот, на котором нарисованы какие-то схемы.
– Шарлотта, вот все возможные варианты выхода из твоей ситуации. Взгляни!
И он по очереди указывает на элементы схемы, комментируя каждый. Вот вариант, где я делаю аборт. Здесь – отдаю ребенка на усыновление. Здесь – оставляю его себе. От третьего прямоугольника отходит несколько стрелок, и многие варианты этого уровня под вопросом: «Наследство?», «Право навещать ребенка?». Потирая лоб, я пытаюсь разобрать почерк Карла, понять, на каком языке это написано и как эти блоки связаны между собой, потому что некоторые стрелки пересекаются. Через десять минут Карл убирает листок из моего поля зрения и заставляет обратить внимание на него.
– Адвокат понадобится только в том случае, если ты решишь оставить ребенка, – повторяет он. – Пойми, моей матери так хочется, чтобы…
– Но… я ведь не уверена, что сохраню беременность!
– Ты обещала подумать, – напоминает мне Бренда.
По ее мнению, этот ребенок – благословение: он поможет мне пережить траур, и благодаря ему у меня появится семья. Судя по всему, они о многом успели подумать, пока я спала. Бренда заявляет, что готова на все, чтобы мне помочь. В этот момент сын в который раз перебивает ее и, чтобы разрядить обстановку, сообщает мне, что Бренда даже наводила справки о том, можно ли ей меня удочерить. Смех у меня получается несколько нервный, и я по очереди смотрю то на Карла, то на его мать. Это ведь шутка, правда?
