Стоя на пороге, Кэт попыталась представить себе эту женщину молодой, яркой, полной жизни. Ничего не получилось.
Но Кэт ее очень любила, хотя много лет тому назад Франсин разбила ее сердце.
Мать оглянулась, и при виде старшей дочери лицо ее просияло гордой улыбкой, сразу сделавшей ее моложе.
— Кэтлин! Что ж ты не сообщила, что приедешь?
— Хотела сделать сюрприз.
Это ей удалось. Кэт сгребла мать в объятья и закружила по комнате все быстрее и быстрее, пока та не запротестовала.
— Хватит, Кэтлин, — засмеялась она и толкнула Кэт в кресло. — Сейчас приготовлю тебе поесть. Ты слишком худая.
Еду ее мать всегда считала панацеей, чем в детстве доводила Кэт до исступления. А когда в пьяном угаре бушевал отец, проклиная всех и вся, просто чтобы доказать, что он еще живой, мать начинала греметь посудой.
Или сбегала в церковь. Тем дело и решалось.
Сейчас Франсин металась по кухне с тарелкой печенья.
— Как твоя поездка? — Она покачала головой цвета перца с солью. — Представить себе своего ребенка в Центральной Америке…
— Поездка прошла нормально, — нехотя сказала Кэт.
— Что-нибудь случилось?
Кэт поймала встревоженный взгляд матери.
— Просто немного устала, вот и все, слегка заторможена, — и тут же, оттолкнув тарелку, осознала, что в последнее время у нее вообще пропал аппетит.
— Это неправильно, Кэтлин, когда молодая девушка, вроде тебя, одинока…
— Мне нравится быть одной. Мне нужно быть одной. — Кэт взглянула прямо в глаза матери. — И потом, тебе ли не знать, что присутствие мужчины проблем не решает. Они их только создают. Ну вот скажи мне, где, например, Джейк?
Кэт всегда отказывалась называть его отцом: такое звание надо было заслужить, а Джейк Кайли не потрудился этого сделать.
Рука присевшей со стаканом молока Франсин слегка задрожала.
— Его нет. Он в командировке.
— Имеется в виду какой-нибудь «Макгерти гриль-бар»?
— Кэтлин…
— И почему ты не оставишь его, ма? — Слова вырвались нечаянно, потому что это была запретная зона. И прежде чем мать ответила, Кэт уже знала, что она скажет.
— Я приготовлю тебе постель, Кэтлин.
— Вы сильно ошиблись в свое время… Завели детей в семнадцать лет… И что? Теперь ты намерена расплачиваться за это весь остаток жизни?
— Кэтлин, — мать отвернулась, — пожалуйста, не надо больше. Это расстраивает меня.
Она так это сказала, что Кэт осеклась. Выбирай, где сражаться, не бей лежачего — еще один рано усвоенный ею принцип.
— Извини, ма. — Она потянулась через стол к тонкой материнской руке и слегка улыбнулась на ответное пожатие.
— Ты пугаешь меня, Кэтлин. — Франсин покачала головой.
— Думаю, здесь мы на равных, ма, — ты меня ужасаешь.
Франсин уронила руку, и Кэт сменила опасную тему.
— Ладно, ма. Я приехала по делу. Нью-йоркский пресс-клуб считает, что именно я могу стать их наиболее обещающим новичком.
Франсин моргнула с еще большим недоверием, чем недавно дочь. Кэт засмеялась и достала из сумки приглашение.
— У меня есть доказательство.
Пока Франсин рассматривала плотную открытку, руки ее опять дрожали, но теперь уже по другой причине.
— Ох, Кэтлин, я так и знала! Так и знала, что если ты уедешь отсюда, тебе подвернется удача.
— Наша удача, — поправила Кэт. — Именно ты вложила мне в руки мой первый фотоаппарат, и именно ты должна пойти со мной на церемонию.
Из глаз Франсин лился горячий свет.
— Она состоится через три недели в огромном модном нью-йоркском отеле. Скажу тебе, что я разорюсь на новые платья для тебя и для себя. Думаю, мы их заслужили…
— Кэтлин, твой отец… — Франсин печально вздохнула, — ему это не понравилось бы…
Сколько Кэт себя помнила, Джейку не нравилось ничего, кроме содержимого бутылок, так что это заявление ее не удивило.
— Ма… — Кэт редко о чем-нибудь просила, но сейчас приходилось. — Ма, мне нужно, чтобы ты просто была со мной. Ма, я боюсь. Ну, пожалуйста.
— Ох, Кэтлин…
В этот миг глухо хлопнула дверь. Франсин мгновенно оказалась на ногах.
— Ты лучше иди, пока он тебя не увидел.
Кэт стиснула зубы. Если бы не мать, она приняла бы бой, как делала это еще ребенком — лицом к лицу.
За дверями Франсин взяла ее за плечо.
— Кэтлин, ты уверена, что с тобой все в порядке? — Проницательные глаза матери вглядывались в лицо дочери.
— Во всяком случае, в большем, чем у тебя.
Кэт достала несколько банкнот и сунула их в руки сопротивляющейся матери.
— Не надо, Кэтлин…
— Возьми, ма, мне будет спокойнее.
Прослезившись, Франсин ласково погладила старшую дочь по щеке.
— Ты хорошая девочка, Кэтлин Мойра. Всегда была и всегда будешь.
Уже две недели дома. Джей Пи сидел в своем редакционном кабинете, угрюмо глядя в окно. С этой выгодной, вознесенной высоко над Манхэттеном позиции открывался великолепный вид на город. Но перед его глазами стояли джунгли Центральной Америки, и даже ярче, чем луна…
Черт возьми! Он развернул кресло от окна — не время фантазировать. Сейчас надо подумать, кого пригласить на банкет.
Впрочем, еще есть время. Банкет в честь присуждения наград пресс-клубом Нью-Йорка — общественно важное журналистское событие — состоится еще только через три недели.
Джей Пи поднял трубку и остановился: существовало несколько женщин, которых он мог бы попросить пойти с ним; но была только одна женщина, которую он хотел видеть рядом с собой в пресс-клубе. Однако именно ее он пригласить не мог, и это приводило его в мрачное настроение. С таким настроением он и встретил главного редактора, который, не озаботившись постучаться, ввалился в кабинет.
— Ну, Харрингтон, вы — следующий на представление.
— Что? — Все еще хмурясь, Джей Пи взглянул на Эда Лебара.
Тот ответил таким же свирепым взглядом сквозь бифокальные линзы.
— Предполагалось, что это хорошая новость!
— Ох, — спохватился Джей Пи. — Конечно. Я очень рад.
— То-то и видно. — Эд со вздохом шлепнулся грузным телом в кресло. — Харрингтон, вы знаете, я скорее прогуляюсь по горячим углям, чем соглашусь на приватную беседу, но меня спрашивают. Что вас гложет в последнее время?
Джей Пи моргнул:
— О чем вы?
— Я о том, почему вы ходите как в воду опущенный. — Эд яростно взъерошил свои седые волосы. — Последнее время вы рассеянны, расстроенны, раздражительны.
