Лоренс поежился так, словно увидел привидение. Он знал, каково это — не иметь никого. После того как сбежала мать, он чувствовал себя покинутым, отверженным, одиноким и несчастным в роскошном пустом доме. У него не было ни братьев, ни сестер, отца он почти не видел, и компанию ему составляли лишь слуги. Это и для ребенка довольно тяжело, а что должен чувствовать в подобной ситуации пожилой человек? Какова ирония судьбы! Отец любил повторять, что за все, что делаешь, тебе воздастся; доброе или злое — ничто не останется не отплаченным.
Мэй продолжала говорить, не отрывая от него внимательного взгляда. И он, испугавшись, что она вновь прочтет его мысли, отбросил прочь воспоминания и сосредоточился на ее словах.
— Все комнаты полностью обставлены, и им не нужно что-либо привозить с собой — за исключением дорогих их сердцу вещиц: фотографий, книг, любимых безделушек. У некоторых есть собственные радиоприемники и телевизоры. Я отношусь к этому спокойно, если они не включают их на полную громкость и не беспокоят остальных. Пожилые люди чувствуют себя уютнее в окружении привычных вещей.
Лоренс стоял, держа, словно дворецкий, перед собой поднос.
— Зачем вам все это нужно? — наконец не выдержал он. — Зачем наводнять дом незнакомцами и тащить на себе весь этот воз?.. Было бы намного проще продать дом и купить поменьше, устроиться на работу. У вас было бы больше свободного времени, скажем, для развлечений.
— Дом принадлежит детям, они не хотят жить в другом месте. Когда родители умерли, я пообещала, что сохраню дом и не расстанусь с ними, — иначе и быть не могло. А на работу тогда я все равно не смогла бы ходить — Бетти была еще слишком мала, — поэтому устроить здесь пансион казалось идеальным решением всех проблем.
Он пожалел, что вышел из себя, но было уже слишком поздно… Да и с чего бы ему вдруг терять голову и злиться на то, что абсолютно незнакомый человек поступает так, как считает нужным? Какое ему дело до девицы, которая превращает себя в рабыню этих стариков?
— А что случилось с вашими родителями? — спросил он.
— Погибли в автомобильной катастрофе три года назад. У водителя грузовика за рулем случился инфаркт, и он лоб в лоб столкнулся с их машиной. Они, по крайней мере, не мучились. Смерть была мгновенной.
— Три года назад? — вслух подумал Лоренс. — А сколько лет было тогда Бетти? — Ну вот, опять — зачем ему это знать?! Похоже, он уже совсем не контролирует рассудок, думая и говоря о том, что никогда до сегодняшнего дня не пришло бы ему в голову.
— Три года. Бедная малышка!
Лоренс поморщился.
— Должно быть, это стало для нее сильным потрясением.
Мэй, вздохнув, кивнула.
— Она перестала есть, гулять, рыдала без видимых причин, по ночам ее мучили кошмары, она звала мать… Мы долго не могли справиться с шоком. Это было сродни сильному ушибу, только не внешнему, а внутреннему. Я не могла оставить ее на незнакомого человека, она нуждалась в тех, кто ее любит… С мальчиками тоже пришлось нелегко — правда, у них все проявлялось иначе. Мэтт начал поворовывать в местных магазинах, ругаться, задирать других мальчишек в школе. А Ник не слушался, не мог сосредоточиться на школьных занятиях.
Лоренс мрачно заметил:
— Мальчикам трудно проявлять свои чувства, поэтому им приходится искать другие способы справиться с болью.
Сам Лоренс вообще никогда их не проявлял. Он загонял их глубоко внутрь, прятал от посторонних глаз на задворках сознания, где, как он внезапно понял, они хранились все это время, тихонько тлея и часто заставляя его испытывать приступы необъяснимой злости или депрессии.
Взглянув на него, Мэй ласково улыбнулась.
— Это ужасно, когда родители вдруг исчезают неведомо куда.
Оба они говорили не только о ее братьях и сестрах, но и о нем. Побледнев, Лоренс отвел взгляд.
— После такого дети чувствуют себя на редкость беззащитными, полагая, что любой может исчезнуть вот так же внезапно. Они долго боялись, что я окажусь следующей. Сейчас вы понимаете, почему я не могу продать дом.
Да, он понимал, но не мог поверить, что единственным выходом из создавшегося положения было устроить в доме приют для бездомных.
— А как дети относятся к постоянному присутствию здесь всех этих стариков? Не думаю, чтобы им нравилось делить с кем-нибудь ваше внимание, не говоря уж о том, сколько энергии и сил это отнимает у вас. — Он знал, что ему точно не понравилось бы!
— О, да они только рады… У них нет дедушек и бабушек, а я считаю, что детям необходим контакт со старшим поколением. Между детьми и стариками существует какая-то естественная симпатия. Они гораздо ближе по духу, чем родители и дети. У родителей слишком много обязанностей, слишком много других занятий помимо дома: зарабатывание денег, устройство всяческих дел, развлечения. Кроме того, они чувствуют себя обязанными приучать детей к дисциплине и бесконечно придираются к ним, желая, чтобы те стали лучше. У пожилых людей все это уже в прошлом, и они спокойно сидят на месте, наслаждаясь жизнью, — как и дети. Например, Билл учит мальчиков садовничать, хотя и без конца ворчит на них. А Бетти помогает Нэнси на кухне. Ей нравится крутиться там — отмерять муку, разбивать яйца, снимать пенки с варенья. Нэнси учит ее готовить, и это забавляет обеих.
— Так это Нэнси готовила ужин? А я думал — вы.
— Мы делали его вместе. Нэнси когда-то была профессиональной поварихой, и я многому у нее научилась. — Мэй взглянула на поднос, который по-прежнему держал Лоренс. — Кофе остывает, нам нужно идти к вашей матери. Она, наверное, гадает, что же здесь происходит. Ей должны быть слышны наши голоса.
Лоренс не мог двинуться с места, ему казалось, что ноги приросли к полу. Мэй проницательно посмотрела на него.
— Пойдемте!
— Не торопите меня, мисс Селлерс! — Он придал голосу самые резкие и повелительные интонации. — Я войду, когда буду готов.
— Не бойтесь, — ласково сказала она.
Лоренс сердито насупился.
— А я и не думал! Скажете тоже — боюсь!
Она, улыбнувшись, пошла по коридору, и Лоренс неохотно последовал за ней. Перед одной из дверей Мэй остановилась, повернула ручку и открыла ее навстречу уютному свету настольной лампы.
Лоренс нервно обежал комнату глазами, отметив, что это квадратная спальня, одновременно служившая гостиной. Первым бросалось в глаза обитое красным бархатом глубокое кресло. Оно было завалено разноцветными подушками, на которых восседал изрядно потрепанный плюшевый медведь. Его медведь! Рядом на маленьком круглом столике красовалась ваза с нарциссами, которые испускали сильный аромат. В дальнем углу комнаты стояла кровать, покрытая одеялом ручной работы. Женщина лежала в постели, откинувшись на подушки, лицо было обращено к двери.
Лоренс не мог стоять без движения — это было бы смешно, а он всегда очень боялся показаться смешным, — поэтому, шагая, как робот, он пересек комнату и поставил поднос на столик, бросив на женщину лишь беглый взгляд и тут же отвернувшись.
