Мальчику было больно. Больно так, что временами он задыхался. Шофер вез его по пустынному шоссе, сочувственно поглядывая в зеркало заднего вида. Если бы это был ушиб, он бы приложил лед, чем-то смазал и забинтовал порезы. Но боль, которую испытывало это маленькое, бледное, темноволосое существо, исцелить было нельзя.
В одночасье рухнул весь его привычный мир, рассыпался тот теплый уютный кокон, который создавала вокруг него мать. А видит Бог, сделать это в роскошном холодном доме под бесцветным, невыразительным взглядом отца было крайне трудно. Видимо, устав от борьбы и придя к выводу о ее тщетности, она и решилась на столь отчаянный шаг.
Был ли это порыв, о котором она тут же пожалела, или продуманное решение, никто не знал. Конечно, Бог ей судья, но шоферу до слез было жаль мальчика. Лучше бы она взяла его с собой!
Он свернул с основной дороги, и вскоре они подъехали к двухэтажному коттеджу, окруженному безукоризненно ухоженным парком. Мисс Милдред, как и ее брат, была педантична, рассудительна и холодна. И не такое место требовалось мальчику, чтобы успокоиться и отойти душой после перенесенного удара. Но решал, разумеется, отец, который на время всяческих судебных дрязг отправил сына к сестре.
Обычно живой и подвижный, мальчик вяло выбрался из машины, и шофер обратил внимание, до чего он похож на отца. Никто не поспешил им навстречу, и шофер, положив руку на плечо мальчику, легонько подтолкнул вперед.
Каждый шаг давался ему с трудом. Казалось, к ногам были привязаны пудовые гири. Он не поднимал глаз от гравия дорожки. Что еще мог увидеть он в этом мире, который потерял для него запахи и краски? Милая, добрая, нежная мама, которая была средоточием всей его жизни, оказывается, была настолько равнодушна к нему, что оставила без всякого сожаления на милость почти чужому, черствому человеку. Их разговоры, их игры, их общее противостояние равнодушию холодного дома были не более чем прихотью, моментально забытой.
Значит, доброта, любовь, тепло — это невесомая паутинка, которую срывает первый же порыв ветра? Значит, прав его отец, утверждая, что в мире царят совсем другие ценности?
Появившаяся в дверях Милдред Хейз увидела застывшего перед крыльцом мальчика с глазами, полными слез, и топтавшегося рядом растерянного шофера. Она решительно спустилась по ступенькам и положила холодные руки на хрупкие опущенные плечи.
— Ну-ну, дружок, крепись, ведь ты же мужчина.
Мальчик вежливо высвободился. Да, он мужчина. А это значит — отныне никаких слез и глупых сантиментов. Отныне начинается новая жизнь, в которой он может надеяться только на себя и должен быть твердым, холодным и рассудительным. Но слезы уже текли по его щекам, не подчиняясь никаким волевым решениям…
1
Когда в приемной зазвонил телефон, Лоренс не обратил на него внимания, зная, что трубку поднимет секретарша или, в крайнем случае, ее помощница — девушка с волосами какого-то цыплячьего цвета, весьма подходившими ей. Поскольку и мозги, на взгляд Лоренса, у нее были соответствующие, не говоря уж о раздражающей привычке усиленно моргать всякий раз, когда он обращался к ней. Однако ни та ни другая к телефону не подошла. Звонки продолжались беспрерывно, и это мешало сосредоточиться на финансовом отчете, который он изучал.
В конце концов Лоренс не выдержал и, вскочив на ноги, подошел к двери в приемную и распахнул ее.
— Почему никто не берет…
Он запнулся, увидев, что комната пуста, как и другая, поменьше, дверь в которую была открыта. Никаких признаков жизни — за исключением его самого и истошно надрывающегося телефона.
— Куда они все запропастились?
Лоренс наклонился над столом, чтобы взять трубку и заставить наконец замолчать телефон. Прядь черных волос упала ему на глаза. Что-то он зарос, надо бы постричься. Но на этой неделе времени у него не будет — все расписано по минутам.
— Алло! — рявкнул он.
В течение секунды на другом конце провода молчали, словно звонивший не ожидал такой агрессивности, а затем женский голос с придыханием произнес:
— Не могу ли я поговорить с мистером Хейзом?
У миссис Райан был стандартный набор фраз, которыми она отвечала на телефонные звонки и которые Лоренс слышал не раз. Он попытался следовать заведенному ритуалу, однако сделать этого дословно не удалось, а яростное рычание отнюдь не походило на спокойный голос секретарши.
— Кто это?
— Меня зовут Мэй Селлерс, — ответила женщина так, словно это имя должно было быть известно всем. Потом добавила: — Впрочем, мистер Хейз меня не знает.
Это он уже понял. Имя ни о чем ему не говорило. Если бы она представляла какую-нибудь компанию, то сразу бы сказала об этом. А раз нет, он не намерен тратить на нее драгоценное время. Именно для таких случаев и существуют секретарши — отшивать ненужных абонентов, беспокоящих его по пустякам. Миссис Райан быстро разделается с ней, когда вернется.
— Перезвоните позже! — бросил он и собрался было положить трубку, но мягкий голос взмолился:
— О, пожалуйста! Это не… Ведь вы и есть мистер Хейз?
— Перезвоните позже, — повторил он и перевел холодный взгляд на спешившую к своему столу секретаршу. Следом за ней тащилась ее желтоволосая помощница. Швырнув трубку, Лоренс обрушился на вошедших женщин: — Почему я должен отвечать на звонки по вашему телефону? Где вы были?
Блондинка что-то затравленно проблеяла, словно ягненок, попавший волку в лапы, и ретировалась в свою комнату почти в полуобморочном состоянии, слишком хорошо знакомом Лоренсу. Почему миссис Райан взбрело в голову рекомендовать ему это существо?
Для секретарской работы требуются расторопные и сообразительные особы, и до сих пор у него не было причин для недовольства. Но эта девица была явно неудачным приобретением. Ее следовало уволить. Одна эта привычка пятиться в явной панике при виде него крайне раздражает — каждый раз Лоренс чувствовал себя кем-то вроде Джека-Потрошителя.
Миссис Райан обрела дар речи.
— Ради Бога, простите, мистер Хейз! Девочки из администрации устраивали прощальное чаепитие для Виви. Мы лишь заскочили туда на минутку, чтобы передать подарок. Вы ведь знаете — сегодня ее последний рабочий день.
— Нет, не знаю. Начать с того, что я даже не имею представления, кто такая эта Виви!
— Вивиан Прентис. Она работала на коммутаторе. Брюнетка с короткими волосами. В очках.
Лоренс смутно припомнил ее по описанию.
— Ах эта! Почему она уходит? Нашла работу получше? Или вы ее загоняли?
— Вивиан ждет ребенка.
— Она замужем? — удивился Лоренс.
Секретарша недоверчиво посмотрела на него.
— Разве вы не помните? Она вышла замуж в прошлом году, и мы устроили по этому поводу вечеринку. Вы разрешили нам воспользоваться баром.
