Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
А вот ещё, к примеру, выписка о решении Адмиралтейств-коллегии за 1762 год о неком капитан-лейтенанте Иване Быкове. В коллегию поступил на данного Быкова аттестат (в нашем нынешнем понимании – аттестация) его капитана Букина. В аттестате (аттестации) капитан Букин показал на Быкова, что «в 1760 году должность свою исправлял исправно, а в 1761 году в кампании находился временно пьян, за что от командира и рекомендован был, и ныне с того пьянства воздержался, как подлежит честному офицеру».
Итак, перед членами Адмиралтейств-коллегии стоял выбор: давать запойному Ивану Быкову следующий (капитанский!) чин или, помня о его пьяном прошлом, этого чина не давать. Члены коллегии решают данную проблему таким образом: «…Того ради Быкову подтвердить, чтоб и впредь содержал себя в трезвости, в противном же тому случае поступлено с ним будет по указам, ибо затем он и от производства ныне обойдён…»
Капитанский чин предполагал самостоятельную должность, а потому был ответственен особо. Сомнения членов коллегии здесь понятны: одного года хорошего поведения всё же маловато, чтобы исправить о себе мнение в высших флотских кругах. Именно поэтому Быкову в капитанском чине члены коллегии и отказывают, но в то же время сообщают, что данная задержка временная и если в следующем аттестате (аттестации) будет сообщено о трезвом поведении капитан-лейтенанта, то он будет окончательно прощён и произведён в долгожданное капитанство.
Мне стало любопытно, и я заглянул в «Общий морской список», чтобы узнать – возымел ли действие педагогический приём членов Адмиралтейств-коллегии на Ивана Быкова. Как оказалось, старики адмиралы прекрасно разбирались в психологии пьяниц-офицеров. Иван Быков должных выводов из решения Адмиралтейств-коллегии, разумеется, не сделал, снова запил «по-чёрному» и уже в 1763 году был уволен с флота. Но за него всё же боролись, и запойному пьянице Быкову был даден шанс на исправление!
В сравнении с вышеперечисленными господами офицерами, насчёт пьянства Дмитрия Ильина и о каких-либо скандалах, связанных с ним, никаких документов не существует, а это значит, что никаких скандалов не было и в помине! Нет и вообще каких-либо официальных бумаг, связанных с пьянством Ильина. Да, вполне возможно, Ильин порой бывал и нетрезв, да, возможно, он шумно отмечал с друзьями возвращение домой после многолетнего тяжелейшего похода, но не более того! Думается, что поведение Ильина не выходило за рамки общепринятого в ту пору поведения морского офицера на берегу. Беда была в другом: Ильина окружали завистники…
Далёкий от высоких сфер и интриг, герой искренне принимал многочисленные приглашения в лучшие петербургские дома. К Ильину, как мухи на мёд, липли сомнительные дружки, усиленно таскавшие его по кабакам. К чести Ильина, вовремя опомнившись, он разогнал их и вновь с головой ушёл в службу.
Но было поздно, недоброжелатели повсюду разнесли весть о «беспробудном пьянстве Ильина», всё было ими заранее предусмотрено и устроено. Окончательный же удар было решено нанести во время приёма героев Чесмы в Зимнем дворце, который назначила императрица. Незнакомому с дворцовым этикетом Ильину сказали, что при появлении Екатерины II он должен пасть к её стопам. Одновременно саму императрицу поставили в известность о непотребном поведении героя.
Наступил день высочайшего приёма. Дрожа от волнения, Дмитрий Сергеевич переступил порог залы, где восседала Екатерина. Уже знакомый читателю биограф героя свидетельствует: «Приём добродушного Ильина не был продолжителен; при виде государыни вместо слов он пал к ногам её величества и от душевного волнения не мог скоро подняться, а недоброжелатели Д.С. не преминули это отнести к пьяному его состоянию и поспешили его убрать из дворца, да и убрали навсегда. Д.С., не погибший в Чесменском бою, погиб от тех, кто захватил его славу, а те, в свою очередь, выбросив Ильина, торжествовал и».
Едва императрица Екатерина II выразила своё недовольство поведением героя, это было немедленно расценено врагами как сигнал к действию. В тот же день так и не понявшего, что же произошло, Ильина отправили в спешном порядке в Нарву в заштатный гарнизон, где и кораблей-то никаких не было никогда.
– Я капитан бомбардирского корабля «Молния»! – горячился герой. – И требую отвезть меня обратно!
– Не велено! – отвечали ему с издёвкой. – Да и никакой ты теперь не капитан корабельный, а отныне будешь пребывать в должности наипочётнейшей – складской!
В Нарве Ильин задержался недолго. Спустя несколько месяцев герой Чесмы снова был внезапно взят под караул, посажен в кибитку и отправлен на этот раз в дальнюю деревню Тверской губернии без права приезда в столичные города. Задним числом высочайшим указом от 31 декабря 1776 года Георгиевский кавалер и участник восемнадцати морских кампаний капитан 2-го ранга Дмитрий Сергеевич Ильин был уволен в отставку с полным пансионом. Успокаивая общественное мнение, ему «по вывозу» на пенсию присвоили звание капитана 1-го ранга.
В послужном списке Дмитрия Ильина осталась запись: «Уволен от службы в 1777 году», в «Общем морском списке» – «1777 г. января 3. Уволен от службы чином капитана 1-го ранга с пенсионом». В «Материалах для истории русского флота» опубликован «Высочайший утверждённый список штаб– и обер-офицеров, просящим по силе указа о вольности дворянства, увольнения от службы, 1776 года декабря 31», в котором есть и капитан 2-го ранга Дмитрий Ильин. В приложении об Ильине от коллегии представлены следующие сведения о прохождении службы: «…в чине с 26 июня 1770 года, кампаний на море имел гардемарином 3, офицером – 17, итого 18. Представляется к отставке по выслужению 18 кампаний с пенсионом, а в рассуждении его именной заслуги и с чином, ибо он Ильин в прошедшую войну находился в Архипелаге и во время сражения с турецким флотом июня с 25 на 26 число был на брандере командиром, а 25 числа находился на бомбардирском корабле „Гром", бомбардируя в турецкий флот из мортир и из гаубиц; а когда приближалось время с брандером идти, тогда на него переехал, и по учинённому от капитана и бригадира, что ныне вице-адмирала Грейга, сигналу пошёл в турецкий флот с над ветру, а вошед увидел же большой турецкий корабль, и к оному направя путь пристал и сцепяся с ним зажёг свой брандер, отъехал на шлюпке, смотрел действие и увидел, что у онаго большого корабля от брандернаго огня вдруг вся сторона, с которой зажжён в огне и пламя к парусам пришло и оные и всё, мачты, стеньги и реи загорелись, и тогда он, Ильин, исполняя совершенно вручённое ему дело, со шлюпкою возвратился благополучно; из сего явствует его, Ильина, храбрость и неустрашимость. Из Архипелага в Россию прибыл в 1774 году…»
Отметим и тот факт, что послужной список Д.С. Ильина содержит исключительно положительные характеристики и аттестации, которые были даны ему адмиралом и разных орденов кавалера Г.А. Спиридовым, капитанами и кавалерами Ф.А. Клокачёвым и П.Ф. Бешенцовым, капитаном и бригадиром, кавалером В.В. Лупандиным и другими командирами.
Историк Ладыгин свидетельствует: «Боязнь, что Д.С. Ильин по своей доброй, чистой натуре умалит в глазах государыни тех, кто захватил всю славу Чесменского боя, заставила их обратить внимание на Ильина по приезде его в Петербург. Д.С. не погибший в Чесменском бою, погиб от тех, кто захватил его славу, а те, в свою очередь, выбросив Ильина, торжествовали. Д.С., имевший право ожидать триумфальное шествие, очутился в кибитке, удалён со службы… и был отправлен на жительство в своё маленькое имение, находившееся тогда в Новгородском уезде, при церкви погоста Застижья. Сжёгши турецкие корабли, сжёг и лично свои! Слава о нём померкла, и до смерти он влачил свою жизнь в полнейшей бедности…»
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 14
