Эта мысль принесла Полисене огромное облегчение. Было бы ужасно ненавидеть собственную мать, но недолюбливать жестокую мачеху – совсем другое дело. Ее лицо засветилось такой радостью, что Бернард изумленно спросил:
– Я твоя сестра.
И рассказала ему обо всем: о предметах из шкатулки, о рыбке и о том, как Лукреция сопровождала ее до самого Урагаля, чтобы выяснить происхождение этой драгоценной подвески.
Глава четвертая
Бернард выслушал ее с недоверием. Потом очень внимательно осмотрел рыбку, которую Полисена теперь носила на шее:
– Да, это точно сделал мой отец. Но не могу понять, почему он тебя бросил. Он всегда любил нас, детей. Зачем ему это было нужно? – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Постой, ты можешь быть его дочерью, но не дочерью моей матери, его законной жены. Предположим, папа мог встречаться с другой женщиной, родилась ты, а чтобы не расстраивать маму и защититься от злых языков, они решили отдать тебя…
Да. Такое возможно. Другая женщина… Кто это мог быть? Почему же она не оставила себе девочку? Наверное, не могла?
Полисена тут же начала фантазировать. Может, это русалка, обитающая в морских глубинах, где маленький человеческий детеныш просто утонул бы? Ну нет уж. Такое бывает только в сказках. А может, это какая-нибудь знатная особа из Урагаля, которая была замужем за мерзким уродливым стариком, сгоравшим от ревности?
Теперь просто необходимо, чтобы рыбак пришел в себя и рассказал всю правду.
– А может быть, в твоей шкатулке есть еще что-нибудь, что нам поможет? – подсказал Бернард.
Полисена сходила за шкатулкой, которую прятала под матрасом у больного, – у нее в переполненной комнате не было даже собственного уголка.
Положила его на верстак рядом с кораллами, открыла…
– А что это за черная ткань? – тут же спросил Бернард, и в глазах у него появилось оживление.
– Не знаю. Я даже не знаю, ткань это или кожа. Потрогай-ка: жесткая и гладкая, как пергамент.
Бернард взял ее в руки, поднес к лицу, понюхал.
– Смола, – сказал он. – Сосновая смола и воск, чтобы не промокала.
– Тут какие-то белые пятна, похоже на рисунок, – заметила Полисена.
Бернард кивнул. Потом приложил палец к губам и взял сестру за руку. Они вернулись в дом. К счастью, кроме больного, все еще без сознания, и спящего в колыбели младенца, никого не было: все разошлись по своим делам.
Бернард приблизился к братишке и с крайней осторожностью, чтобы не разбудить, приподнял его. На дне колыбели лежала служившая простынкой выцветшая тряпка.
– Вынь ее оттуда! – сказал Бернард, придерживая ребенка руками. Полисена послушалась, и из-под куска материи показалось что-то черное, жесткое, очень похожее на кусок из шкатулки.
– Сколько я себя помню, мачеха всегда его использовала, чтобы не протекал матрас в колыбели. А до нее его использовала моя мать. Он всегда был у нас в доме. Давай, не смотри на него как зачарованная. Лучше вытащи его и положи на место простыню, а то карапуз проснется.
Полисена вытащила черную ткань. Этот кусок был намного больше размером, чем у нее, и на нем тоже были белые пятна, которые, казалось, составляли какой-то рисунок.
Они положили на место ребенка – он продолжал спать – и вернулись со своим трофеем в маленькую мастерскую.
Бернард освободил место на верстаке, расстелил на нем большой кусок ткани, разгладил его рукой и приложил к нему второй отрезок. Попробовал с разных сторон: они полностью сходились.
– Лик смерти! – испуганно воскликнула Полисена.
– Это череп, – поправил ее брат, – череп и две скрещенные кости, белые на черном фоне. Флаг пиратского корабля!
Но это новое открытие, вместо того чтобы сдернуть завесу с тайны, опустило ее еще ниже. Что делал зловещий флаг в доме мирного рыбака? И почему его сделали непромокаемым, разве нельзя было положить в колыбель какое-нибудь другое полотно? И зачем отцу надо было отрывать от него кусок и класть его в пеленки новорожденной дочки, которую он собирался бросить на произвол судьбы? Уж конечно, не с той же целью, с которой его постелили в колыбель. Кусок из шкатулки был слишком мал, его бы не хватило даже на половину детского тюфячка. Зачем же тогда? Неужели по рыбке, в случае чего, ее нельзя было узнать?
Брат и сестра были настолько заняты рассуждениями о новом открытии, что не услышали решительных шагов, под которыми захрустел сначала песок, потом ветки у порога. Оплеуха, от которой затрещала голова и загорелись уши, застала Бернарда врасплох.
– Смотри-ка! – послышался раздраженный голос мачехи. – Из-за вас сопляк записает весь матрас. Но я-то заставлю вас вытирать его языком. А ну говорите, почему вытащили из люльки вощеное полотно?
Она снова замахнулась на Бернарда, но Полисена бросилась на защиту брата и встала между ним и мачехой.
– Это я! – сказала она. – Он ни при чем. И вообще, Вы, синьора, не имеете права так его бить. Я расскажу все нашему отцу, когда он придет в себя!
– Нашему отцу? Что ты такое несешь? Чей это он «наш»?
Полисена так разозлилась, что забыла обо всякой осторожности. С вызывающим видом она рассказала о монашках, шкатулке, коралловой рыбке, о том, что отец узнал ее перед тем как потерять сознание. Она думала, что теперь ей с большим правом удастся защитить Бернарда, заботиться о больном и оставаться в доме до его выздоровления.
Но результатом ее длинной речи был увесистый подзатыльник, и не столько от боли, сколько от неожиданности ей стало трудно дышать: ведь ее никогда еще не били взрослые.
– Значит, на меня свалилась еще одна падчерица! – глумилась над ней женщина. – Так вот почему ты пожаловала к нам без приглашения! И что ты надеялась найти, глупая, – свою долю наследства? Я тебе дам наследство, соплячка, – ты же теперь член семьи!
Она схватила Полисену за волосы и с силой встряхнула ее. Сдавив ей руку, впиваясь в нее ногтями, пинком отшвырнула к стене. Взяла за ножки скамейку и угрожающе замахнулась на девочку.
– А ну, кто здесь командует?
– Вы, – в ужасе промолвила Полисена.
– Я – это кто?
Бернард, который, не в силах был ничего предпринять, тер ушибленную щеку, одними губами подсказал ей нужное слово.
– Вы… мама.
– Вот-вот. Умница. Если не хочешь попробовать вкуса плети, старайся быть послушной дочкой.
Глава пятая
Судя по всему, мачеха поверила рассказу Полисены. Она, однако, не проявляла ни малейшего интереса ни к тому, при каких обстоятельствах от нее отказались, ни к пиратскому флагу, который неизвестно как попал в детскую колыбель.
