Тхань покачала головой:
— Выбрось их, умоляю тебя! Старуха навлечет на нас несчастье. Она прокляла нас своим взглядом.
Однако Хоа Нхай не хотела ничего слышать.
— Она всего лишь старая женщина, — сказала девочка и с ужасом и содроганием потерла руку, которую так крепко держала в своей руке смотрительница. — Она никому ничего не может сделать.
— Но она ведь что-то тебе напророчила!
— Это был просто бред, разве ты не слышала? Мы не уедем отсюда, и ты это знаешь точно так же, как и я. Мы останемся со своими семьями.
Но у Тхань был такой вид, словно она не верила своей подруге.
— Если ты хочешь сохранить эти проклятые цветы, то хотя бы спрячь их как следует, чтобы никто не нашел, а я посмотрю, может, мне удастся сохранить жизнь своей матери другим способом.
— А если она уйдет из жизни, я попрошу моих родителей, чтобы они взяли тебя к нам. И тогда ты будешь моей сестрой, это я тебе обещаю.
Хоа Нхай протянула подруге руку. Тхань робко взяла ее, и таким образом они скрепили свой союз.
Мелани опустила листки. Эта сказка странным образом тронула ее. Кто же это написал? Неужели ее прабабушка?
Полюбовавшись еще некоторое время красивым почерком, Мелани снова сложила бумагу и засунула ее в конверт. Фотографию же она рассматривала еще долго. Кто были эти девочки? Ни одна из них, казалось, не была похожа на Ханну.
Мелани решила расспросить об этом прабабушку, когда выполнит хотя бы часть работы. Она спрятала фотопластинку обратно в конверт, положила его рядом с дверью, чтобы не забыть, когда снова пойдет вниз, и принялась за работу.
Мелани вытащила из ящиков и сундуков кое-какие вещи, которые выглядели еще вполне пригодными. Часть одежды пострадала от моли, хотя и незначительно, однако ее все же можно было починить. Мелани извлекла также шляпы, перчатки и старые палантины. Пока она перебирала тюль и сатин, время от времени находя даже бархат и нежный шелк, она впервые за много дней не думала беспрерывно о своем мобильном телефоне. И лишь после того, как Мелани разобрала первый штабель ящиков, она снова вспомнила о нем. Телефон лежал там, где она его оставила. В нем не было никаких новых сообщений.
В полдень Мелани с конвертом в руке пошла вниз. Мимоходом она заметила во дворе большой красно-белый туристический автобус. С нижнего этажа доносились голоса посетителей. Несколько женщин смеялись. Запах сигарет поднимался вверх через открытые окна. Очевидно, мужчины-туристы предпочли вместе с водителем автобуса устроить маленький перекур, вместо того чтобы изучать моду прошедших столетий.
На жилом этаже, напротив, было тихо. Дверь салона была открыта. Неужели Ханна там?
Войдя в салон, Мелани увидела прабабушку. Она сидела у окна, погруженная в свои мысли. Ее палка стояла рядом с ней. На этот раз Ханна была одета в синий аозай и выглядела так, словно снова могла пройти пару шагов без посторонней помощи.
— Я не помешаю? — осторожно спросила Мелани.
Ханна обернулась. У нее был такой вид, будто она проснулась ото сна.
— Нет, дитя мое, ты мне не мешаешь. Как продвигается работа на чердаке?
— Очень хорошо, — ответила Мелани. — У меня такое чувство, будто это занятие идет мне на пользу. Я нашла много вещей для твоей выставки. Некоторые платья немного пострадали, но их можно починить.
— Это меня радует. Давно пора обновить выставку.
— У вас снова посетители, как я вижу.
— Да, это туристическое бюро любит возить сюда своих клиентов. Недавно здесь побывала даже группа из Китая, представь себе!
— Это же прекрасно!
— Конечно. И я надеюсь, что однажды несколько моих земляков найдут сюда дорогу. Но у тебя такой вид, будто на сердце у тебя нечто иное.
Мелани кивнула и протянула Ханне конверт.
— Вот это упало на меня, когда я приподняла один из ящиков. Я заглянула туда.
Ханна некоторое время рассматривала конверт. По выражению ее лица невозможно было догадаться, рада она этой находке или нет. Мелани поняла: ее прабабушка знает, что спрятано в конверте.
— Ты прочитала эту историю?
Мелани кивнула.
— Две девочки, забравшиеся в жасминовый храм. Красивая история, хоть и немного страшная.
Улыбка скользнула по лицу Ханны, когда она положила конверт на стол и вытащила оттуда листки бумаги и фотографию.
— Это ты написала ту историю? — продолжала спрашивать Мелани. — Ты знаешь, кто эти девочки на фотографии?
Ханна пододвинула к себе фотографию и некоторое время рассматривала ее. Улыбка пожилой женщины стала печальной, почти тоскливой.
— Да, это написала я, — призналась Ханна. — Я сделала это для Марии, она любила всякие истории и особенно эту, про жасминовых сестер. Она всегда спрашивала, что было дальше, но я никогда ей этого не рассказывала, и однажды она просто забыла о ней.
— Значит, у этой истории было продолжение?
— Конечно, было. И, наверное, она продолжается, ведь я еще не умерла.
Мелани удивленно уставилась на прабабушку:
— Неужели ты — одна из этих девочек?
Ханна кивнула:
— Да, много лет назад меня звали Хоа Нхай.
Некоторое время она молчала. Казалось, она прислушивалась к тому, как звучит это имя. Затем Ханна пальцем указала на лицо девочки, той, которая была моложе.
— Вот это я.
— Значит, другая девочка — Тхань?
Ханна кивнула.
— Да, это моя названная сестра Тхань.
На ее лице промелькнула улыбка, в которой отразилась любовь.
— Все, что ты прочитала, — правда. Однажды она забралась в наш сад. И с того момента наши судьбы долгое время были связаны.
Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
— Есть причины, почему я до сих пор никогда не рассказывала тебе о ней. Этой историей я хотела воздвигнуть ей памятник, но у меня не хватило мужества рассказывать дальше. Если Мария помнит эту историю, она, наверное, думает, что это просто вымышленный персонаж. Твоя мать ничего об этом не знает. Она не знает даже, что когда-то меня звали Хоа Нхай.
— Хоа Нхай — красивое имя, — констатировала Мелани и снова посмотрела на фотографию.
Она знала этот вьетнамский обычай — давать детям имена, значение которых указывает на то, чего родители ожидают от своих отпрысков. Чаще всего имена мальчиков означали силу, мудрость и мужество, а имена девочек были связаны с красотой, поэтому среди них так часто встречались названия цветов.
Ханна ни разу не рассказывала о своих родителях. И, вообще, ее детство никогда не было темой для разговоров.
— Твои родители попали прямо в точку. Цветки жасмина очень красивы. И ты тоже очень красивая.
