— Могу. — Он огляделся и подошел вплотную к Гленну. — Только он там уже не живет. Его убили.
— Кто убил? — растерянно спросил Гленн.
— Не знаю, — ответил Лука и заторопился. — Извини, мне надо идти работать. Бригадир будет недоволен.
— Иди, друг, — процедил Гленн сквозь зубы и окинул Луку презрительным взглядом.
Поколебавшись, Лука снова подошел вплотную к Гленну.
— Приходи через три часа к воротам, я провожу тебя к дому художника, с которым дружила Филиппа.
Мастерская художника Алессандро Вителли находилась в большой застекленной мансарде старинного трехэтажного особняка. Лука распрощался с Гленном у подъезда, предупредив, чтобы в разговоре с Алессандро он не ссылался на него. Интересно, почему Лука так боится художника, с которым была дружна Филиппа, недоумевал Гленн, поднимаясь по стертой мраморной лестнице особняка к мансарде. Звонка на двери не оказалось, Гленн постучал и прислушался. За дверью стояла тишина, которая отнимала у него последнюю надежду. Наконец послышались мужские шаги, и дверь приоткрылась.
— Вам кого? — настороженно спросил стройный молодой человек с копной темных курчавых волос, венчавших красивое лицо, на котором выделялись большие глаза, обычно называемые бархатными. Красивые глаза смотрели на Гленна холодно и почти враждебно.
От волнения Гленн забыл все итальянские слова и заговорил на своем родном языке.
— Вы художник Алессандро Вителли?
Итальянец кивнул.
— Я ищу синьорину Филиппу Фальконе. Мне сказали, что вы с ней друзья. Где она сейчас, вы знаете?
Алессандро, прищурив глаза, внимательно разглядывал Гленна.
— Простите, — с трудом подбирая итальянские слова, снова заговорил Гленн. — Меня зовут Гленн Холландс, я ищу…
— Можете не повторять, я вас прекрасно понял, — перебил его художник, прилично говоривший по-английски. — Не знаю, зачем вы ее разыскиваете, но сильно сомневаюсь, чтобы моя жена захотела вас видеть. — Он стоял на пороге, явно не собираясь приглашать гостя в дом.
— При чем тут ваша жена? — удивился Гленн. — Я ищу Филиппу Фальконе, ей семнадцать лет.
— Да, моей жене недавно исполнилось восемнадцать лет, ее звали Филиппа Фальконе, теперь она носит мое имя — синьора Филиппа Вителли. — Алессандро нагло ухмыльнулся в лицо Гленну.
— Я мог бы с ней поговорить? — все еще не веря его словам, спросил Гленн.
— Не сомневайтесь в моих словах. А поговорить с моей женой вы не сможете, она уехала к своей тетке. — Он продолжал все так же отвратительно ухмыляться. — Хотите еще что-нибудь спросить? Если вопросов больше нет, то прощайте, у меня срочная работа.
Меньше всего Гленн был готов услышать о замужестве Филиппы.
— Не может быть… — растерянно пробормотал он, чувствуя приступ болезненной слабости.
— Может, может, мистер Холландс, — сказал Алессандро, посмотрев на собеседника с откровенной насмешкой.
Если бы не приступ предательской слабости, которые еще случались с ним после того, как врачи вытащили его с того света, он бы врезал этому красавцу по его наглой физиономии. Пришлось сдержаться.
— У меня к вам просьба, синьор Вителли. Передайте ей, пожалуйста, когда она вернется, что я остановился в гостинице для моряков. Я буду ждать ее.
— Непременно передам. — Алессандро преувеличенно вежливо поклонился все с той же наглой ухмылкой на лице и закрыл дверь перед Гленном, которому оставалось только сжимать зубы в бессильной ярости.
В гостинице Гленн надолго забился в свой номер, пытаясь справиться с потрясением, которое вызвало у него сообщение о замужестве Филиппы. По мере того как он пытался осмыслить все, что ему удалось узнать, у него возникало больше вопросов, чем ответов на них. Почему Лука говорил о дружбе Филиппы и Алессандро, но ни словом не обмолвился об их свадьбе? В таком небольшом городке, как Савона, о свадьбе Филиппы знали бы все ее друзья. И почему Лука боится Алессандро?
Гленн вспомнил, что Филиппа в момент катастрофы с яхтой попала в руки бандитов Страччи. Трудно предположить, что они причинили ей физический вред, но, возможно, они прибегли к шантажу? Тогда, естественно, напрашивался вывод, что Алессандро каким-то образом связан со Страччи и принудил Филиппу выйти за него замуж. Но Лука сказал, что они и раньше дружили. Одно с другим никак не сходилось. К тому же не тот характер у Филиппы, чтобы ее можно было к чему-нибудь принудить. Гленн терялся в догадках. И еще это убийство Луиджи… Кому понадобилось убивать безобидного старика? Из-за драгоценностей, которые были переданы ему для реализации? Неужели им так и не удалось помочь семьям бывших партизан? Он вспомнил, с каким жаром говорила Филиппа о бедствующих семьях героев войны, оказавшихся в немилости у новой власти, ради которой эти герои жертвовали своей жизнью. Гленн словно наяву увидел серьезное строгое лицо Филиппы, ее большие серые глаза, смотревшие с тем прямодушием, которое встретишь только у очень сильных и чистых натур. Нет, пришел он к выводу, Филиппа не могла пойти на предательство из страха за собственную жизнь. Значит, и ему не стоит отступать.
Следующие два дня Гленн бродил по улицам городка, но постоянно возвращался к перекрестку, откуда мог видеть подъезд дома, в котором находилась мастерская Алессандро Вителли. Он приходил сюда в разное время дня, чтобы посидеть в маленьком кафе, расположенном на противоположной стороне от дома улицы, занимал столик в ближайшем углу и пил крепкий кофе. Иногда засиживался до его закрытия, наблюдая через окно витрины за прохожими. Прошло три дня, но Филиппа ни разу не появилась в поле его зрения. Хозяйка кафе, немолодая женщина, без труда узнала в нем англичанина, а потому вела себя сдержанно, хотя и без враждебности. Тем не менее Гленн не решился расспросить ее о Филиппе и Алессандро. А на четвертый день произошло событие, которое вынудило его покинуть страну, куда он стремился всей душой в надежде отыскать свою единственную и неповторимую любовь.
В тот день он сидел в кафе до закрытия, пока на безлюдной улице не сгустилась ночная тьма. Ставшим уже привычным маршрутом Гленн направился в сторону гостиницы, когда из темноты неожиданно возник мужчина, шедший навстречу. Все дальнейшее произошло так быстро, что он и опомниться не успел от первого удара плечом, как его уже избивали жестоко и профессионально двое мужчин, лиц которых он рассмотреть не мог при тусклом свете отдаленного фонаря. Зато ему пригодилось знание итальянского, потому что, когда он рухнул от удара по свежему шву и один из мужчин занес ногу, чтобы ударить его по виску, второй мужчина решительно оттеснил его от Гленна.
— Художник просил избить, но не убивать. Дело сделано, пора смываться, — сказал он и, уходя, потянул за собой первого.
Это спасло жизнь Гленну, но положение его все равно оставалось тяжелым. От жгучей боли в животе он не мог подняться на ноги и продолжал лежать на тротуаре, хорошо понимая, что на помощь ему ночью никто здесь не придет. Кровь из ссадины на лбу, из носа и разбитой губы заливала ему лицо, он ощущал ее вкус во рту. Надо подняться, приказал себе Гленн и со стоном, держась рукой за живот, встал на колени. На его счастье, хозяйка кафе, вышедшая опустить маркизу над витриной, оказалась не из робкого десятка. Услышав стоны, она бесстрашно направилась в его сторону и узнала в нем своего постоянного клиента последних дней.
