— Милиционеры сказали, что трупу вторые сутки.
— То есть, к обрыву два дня никто не подходил.
— Да, нет, деточка, там были за день до этого.
— И что?
— Не было трупа.
— Может, его ночью привезли?
— Не было ночью машин на улице.
— Но не с неба же он свалился?
— Конечно, нет. Мария Дмитриевна. Вы знаете Марию Дмитриевну?
— Нет. Это Бабаева?
— Да, нет же. Это соседка Бабаевых справа.
— Так, что Мария Дмитриевна?
— В эту ночь был дождь. Вы помните?
— Нет.
— Я смотрю, вы ничего не помните.
— У меня другие дела и интересы в жизни.
— Понимаю, деточка. Когда я работала, тоже ни с кем, практически, не общалась. Так вот. Мария Дмитриевна вышла закрыть ставни.
— И что?
— Ей кажется, она видела, что какой-то человек тащил другого на себе, как пьяного.
— Откуда тащил? — спросила я равнодушным тоном.
— Не знаю.
— Вы не знаете или она не знает?
— Она.
— Может, нужно было это рассказать?
— Что вы? Зачем? Тогда бы, с собаками, у каждого из нас перевернули и дворы и дома.
— Вы правы. Скажите, убийцу нашли?
— Нет. Ни убийцу, ни личности убитого.
— Как не нашли личность?
— Вот так. Никто не знает ни имени, ни фамилии, ни отчества.
— Может, он из другого города?
Фрида Марковна тоном профессионала произнесла: «А зачем же Интерпол?»
— Не знаю, зачем. Посмотрите, сколько государственных преступников разыскиваются им, и, при этом, они направо и налево дают интервью.
На это моей соседке ответить было нечего, и мы расстались.
XVIII
Уже сентябрь. Опять сентябрь. Прошел год. Не покидает мысль: через сколько же лет закрывают «висяк»?
Видимо, все так и останется. Живой с чувством выполненного долга в душе и без государственной кары, а Митин, отмщенный, так никем не опознанный.
Летом отгуляла отпуск. Я люблю уезжать в отпуск потому, что, покидая насиженные места, отключаешься от всего или почти от всего, что не дает покоя дома. Специально уезжаю. Сейчас мой дом прекрасное место для жизни и летнего отдыха. Но отдыха физического, а не психического. Всем известно, что только смена обстановки дает возможность нашим нервам отдохнуть.
Не люблю жару. А отпуск только летом. Объездила уже все курорты Прибалтики. Вот, где тело, душа и интеллект получают удовольствие по полной программе. Больше всего, в этом, почти европейском сервисе, мне нравиться очень простая вещь — возможность читать в кафе: летнем, зимнем, открытом, закрытом. Это так удобно и приятно.
Помнится, как после окончания института уехала первый раз по туристической путевке в Тракай. Сначала поездом до Вильнюса, а потом автобусом до турбазы, которая расположилась на берегу огромного озера с зелеными островами. Здесь все напоминало о былых временах: сама турбаза в зданиях, оставшихся от старого польского имения и замок. На одном из островов — сказочный замок 13 века из красного кирпича. Тогда, в одном из его парадных помещений был устроен маленький камерный зал.
Уже прошло столько лет, а у меня до сих пор перед глазами оркестр и очень уютный концерт. Я слушала музыку Баха, смотрела в окна, украшенные красивыми, кованными, металлическими решетками и сквозь них наблюдала заход солнца. Это сочетание, эта гармония слуха и зрения врезались в память на всю жизнь.
За целый месяц, практически, ни с кем не познакомилась. Какие-то редкие одноразовые встречи, которыми изобилует вся атмосфера отдыха. Особенно, удивляют откровения со второй минуты разговора. Хорошо, что они ни к чему не обязывают и не дают далеко идущих последствий.
Правда, один разговор остался в памяти. Это даже разговором назвать нельзя. Сначала как будто пробило током. В кафе, мимо меня, прошел очень интересный мужчина, которого окликнули: Константин Дмитриевич. Не потому, что окликнули, а потому, что он напоминал, не могу объяснить чем, но напоминал мертвого Митина. Мне Митин запечатлелся скорее спящим. Спокойное спящее лицо. Не могу сказать, что Константин Дмитриевич был похож. Нет. У Митина в лице была надменность. Даже с закрытыми глазами. Нехороший изгиб губ. Хотя, в общем, он, несомненно, был хорош собой.
У этого же мужчины — доброжелательная улыбка. Интеллигентный высокий красавец с хорошим лицом. Видимо, у меня на лице, по диагонали, прочитывалась заинтересованность и удивление. Просто невозможно было не обратить на это внимание.
Я поймала удивленный взгляд. Через несколько дней мои глаза опять встретились с этим же человеком. Конечно, такому разговору просто суждено было состояться.
Мы познакомились. И через несколько, ничего не значащих фраз, перешли на имя. Я рассказала, что отдыхаю только в Прибалтике, так как не переношу жару. Он сказал, что кафе его бизнес, а, вообще, его профессия геолог. Геолог без работы. Что даже не представлял, каково в торговле и сфере обслуживания. Но по тому, что имеет, похоже, получается. Просил, чтобы заходила еще. И вдруг обращение, которое свалило меня наповал.
— Митин, Костя Митин, сколько тебя ждать? — громко звал какой-то незнакомец.
Что можно было подумать? Брат. Хотя фамилия Митин не такая уж редкость.
Мы распрощались.
Интересно, какое отношение он имеет к мертвому? Скорее всего, однофамилец. Но что-то у них есть общее. Вообще-то, отчество, кроме фамилии. Я долго думала, спросить ли о брате. Но как? Учились вместе? Ну и что? Предположим, у них оборвалась связь. Он ничего не знает о случившемся. А мать, отец? Где они? Живы? Почему молчат?
Какие только мысли и догадки не посещали меня все. На удивление, много раз, проходя этой улицей, больше не встречала Костю. Мне хотелось еще раз внимательно всмотреться в черты его лица. Живой оказался прав. Я намертво запомнила не только весь текст визитной карточки, но и мертвого Митина.
Перед самым отъездом зашла опять в это же кафе. Просто так. Спрашивать было не о чем.
Хозяина не было. Все знают, что подчиненным о нас все известно. Даже больше, чем хотелось бы.
Официант, видимо, пытаясь угодить, поинтересовался моим знакомством с Константином Дмитриевичем. И я, решив продолжить разговор, произнесла: «Я дружна с его братом». Тут удивление захлестнуло моего собеседника: «С братом? Но у него нет брата. Есть жена, сын, отец, а брата нет».
— А мать? Вы забыли слово «мать».
— Он не знает матери. Его вырастил отец.
— Как не знает?
— Мои родители знакомы с Митиным старшим. Он прожил свою жизнь с сыном. Говорили, что приехал с Константином Дмитриевичем, совсем грудным, в наш город. Так что, слово «мама» в этом доме не произносилось.
