— А Годо? — спросила Эльза.
— Пока не появлялся.
— Не понимаю, что ты в нем нашла. Впрочем, это твое дело. Ладно, Макс, пока мы ждем этого ворюгу…
— Он ничего не крал, — возразила Роза.
— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась Эльза. Ее голос был суше, чем Сахара в августе.
— Он сам мне сказал.
— Это было его первое вранье?
Роза не ответила, но ее молчание было красноречивей слов. Голос старшей сестры опять стал дружелюбным, почти ласковым Она говорила, ухватившись за мою руку и переводя взгляд с Розы на меня.
— Роза, сердце мое, не будь наивной. Все мужчины, за исключением Макса, одинаковы.
И она улыбнулась мне. Мне тоже казалось, что малышка излишне доверчива.
— А пока мы ждем, ты, мое второе, запасное сердце, — она имела в виду меня, — подбери себе костюм. Тебе что-нибудь понравилось?
Роза пыталась поймать мой взгляд, что не укрылось от внимания Эльзы. Я показал костюм, понравившийся Розе.
— Пожалуй, этот. У него есть только один недостаток.
Эльза взяла в руки костюм.
— Какой же?
— Цена. Слишком дорого. Эльза посмотрела на ценник.
— Сто тысяч песет. Ты считаешь, это дорого за такой костюм? Взгляни! — Она показала мне этикетку с перечеркнутой старой ценой. — Неделю назад он стоил сто сорок. Вот уж действительно нужно иметь ангельское терпение, чтобы ходить по магазинам с мужчинами. Как ты не понимаешь: сто тысяч — это же просто даром! К тому же как раз твой размер. Девушка, мы берем этот костюм Ты совсем не растолстел, Макс, я проверила. Расскажешь потом, как тебе это удается?
Эльза подмигнула мне. Роза смотрела укоряюще, ая смутился и отвел глаза.
— Вы сестры? — спросила продавщица.
— Да!
— И которая моложе?
Собственно, могло быть и хуже. Например, она могла спросить: и которая старше? Роза сделала недовольную гримаску и не ответила. Ответила Эльза:
— Спасибо! — и улыбнулась, польщенная и очаровательная.
Продавщица, немного смущенная собственной бестактностью, взяла костюм и направилась к кассе. Эльза протянула мне кредитную карточку. Ситуация нравилась мне все меньше.
— Волшебная карточка… Я же сказала тебе, что пошла за деньгами. Ну не делай такое лицо, милый. Этот мой рождественский подарок. А нога у тебя по-прежнему сорок третьего размера, верно? Смотри, какие красивые. — И она показала на пару классических ботинок, черных и блестящих.
Эльза пошла за продавщицей, и, пока ей доставали ботинки и она расплачивалась все той же карточкой, я остался наедине с Розой. Девочка забеспокоилась.
— Годо уже не придет, — сказала она, — что-то случилось.
— Не думаю, — ответил я, просто чтобы хоть что-то сказать. — Разве что он решил вернуть несколько килограммов кокаина, если он еще цел. Его кража — лучшее страхование его жизни. Ведь только мы трое знали об этой встрече?
— Он не воровал. Он должен одним негритосам триста тысяч песет, за пятьдесят граммов. И это все.
— Немало. На что он потратил эти деньги?
— Он устроил вечеринку. Снял помещение, пригласил народ, хотел попробовать, как пойдет, но ничего не вышло. А идея была хорошей.
Если бы эту блестящую идею услышал кто-нибудь из департамента идей и изобретений компании «Филипс», мальчика бы немедленно взяли в штат, подумалось мне.
— Он мне больше не жених, — продолжала Роза. — Я думала, все еще изменится, но с каждым разом становится только хуже. Разве людям совсем нельзя верить?
Роза смотрела на меня не мигая, она ждала поддержки, сочувствия, надежды, за которую смогла бы ухватиться. Я тихонько взял ее рукой за изящный подбородок.
— Можно, — сказал я, — только нужно быть очень внимательным, когда выбираешь, кому именно верить, чтобы потом не пришлось уворачиваться от ударов, как распоследнему ослу.
Подошла Эльза, с костюмом и ботинками, завернутыми в праздничные пакеты с адресованными всем поздравлениями с Рождеством.
— Мы все еще ожидаем Годо? Кажется, есть такой спектакль.
Я убрал руку от лица Розы.
— Нет, — возразил я.
— Понятно, — вспылила она, как дурно воспитанный ребенок. — Я никогда не бываю права, не так ли?
— Бываешь, если соглашаешься со мной.
— Ну разумеется, как остроумно.
— Спектакль назывался «В ожидании Годота».
— Но произносилось-то как Годо, — упрямилась Эльза. Как говорят в моем нынешнем квартале, гроша ломаного не уступит. — Ты вечно споришь со мной, Макс. Хорошо бы, ты хоть изредка соглашался хоть с кем-то, пусть даже с самим собой.
Роза посмотрела на часы.
— Без двадцати час, — сообщила она. — Годот уже не явится.
Мне понравилось, что, несмотря на неприятности, она сохраняла чувство юмора. Эльза заметила мою улыбку.
— Что ты смеешься? — спросила она воинственно.
— Подумал о море, — ответил я.
Теперь пришла очередь Розы прикусить губу, чтобы не рассмеяться, а Эльза смотрела на нас, охваченная внезапным бешенством.
16
Мы вышли из магазина. Эльза тащила пакеты с покупками, так и не дождавшись от меня предложения помочь. Нищий навязывал прохожим «Ла Фаролу» — газетенку для бездомных и попрошаек. Роза купила одну.
— На твоей колымаге или в моей машине? — Эльза показала бровями на роскошную «вольво», мигавшую аварийными огнями поперек въезда в гараж.
— Каждый в своем экипаже, и да благословит нас святой Петр, — изрек я, разорвал подсунутый под дворник бланк штрафа и бросил обрывки на землю. Роза наклонилась и подобрала их.
— Есть похожее изречение, но оно звучит как-то не так, милый, — сказала Эльза. — Не знаю, как именно, но определенно не так.
Она намеревалась перейти улицу, но, увидев, что Роза собирается пойти со мной, передумала.
— Роза, — защебетала она, — останься со своей сестричкой, я так скучаю по тебе.
Роза посмотрела на меня. Я кивнул.
— И для чего ты купила это? Это газета для неудачников.
Эльза забрала у нее газету и бросила в урну. Надувшись на нас обоих, Роза протянула мне обрывки квитанции.
— Ты уронил, Макс, — проговорила она ледяным тоном. — Есть урны. Их устанавливает муниципалитет.
— Штрафы или урны? А где обычно бывает Годо в это время?
— Спит или играет в бильярд в баре «Эль Ластре».
— Напиши мне адрес этого бездельника.
Я дал ей обрывок квитанции, и она записала адрес Годо. Я спрятал его в карман. Краем глаза я видел, как продавец вытащил из урны брошенный Эльзой экземпляр «Ла Фаролы». Она уже переходила улицу, когда я окликнул ее:
