часть 2. Санаторные нравы
Выборочное насилие
Итак, good old[61]Оруэлл, странный кентавр с ногами конного полицейского и тощим крупом анархиста, итонский галстук на шее, вдребезги ошибся. Живописав 1984 год как тюрьму очень строгого режима, он уничтожил себя в глазах жителей конца нашего века как футуролог. (Как бест-селлинг-автор он остался ОК.[62]) Следовало бы предвидеть, что две супервойны с горами трупов надолго дискредитируют моду на hard-насилие. Как и то, что развитие техники производства вооружит администрации продуктами массового соблазна: теми же, которыми соблазнял германцев Гитлер,— неизбежный домик и «фольксваген» плюс игрушки послевоенного прогресса. В забежавшей вперед Америке все это уже имелось во времена Оруэлла, и план Маршалла начал видоизменять лежавшую в руинах Европу. Оруэллу следовало обратить внимание на то, что делалось за океаном, а не увлекаться романтикой страшных сказок. Европейские девушки уже отдавались американским оккупантам за сигареты, нейлоновые чулки и шоколад. С тех пор массы охотно позволяют держать себя в повиновении в обмен на изобильную пищу и автомобили, отпуска, проведенные в теплых местностях, в обмен на сны, навеваемые теле и видео: впервые в истории заработала система мягкого насилия. Заработала эффективнее тюрьмы, лагеря, колючей проволоки и пыток.
С прибытием новой системы образовалась и новая шкала ценностей. По стандартам новой системы Винстон Смиф — примерный больной и, с точки зрения сегодняшней администрации, заслуживает поощрения (за историю комрада Ожилви он заслуживает Доски почета или прибавки жалованья). Смиф ведь труслив, вял, лишен честолюбия. Это требования администрации Большого Брата к больным (и к Смифу, в частности) были чрезмерны, параноидны. В наши времена Смифом никто не станет заниматься. Никому и в голову не придет! Другое дело, если бы он был возбуждающимся, его следовало бы сломать ради security санатория и в назидание другим. Но в том-то и дело, что насилие стало разумным, выборочным, и Смиф, биологически не принадлежащий к доминирующему меньшинству, оставлен в покое.
Оруэлл умер в 1950 году. Возможно, знай он об интересном китайском эксперименте, он переписал бы «1984»? Во время корейской войны китайские психологи открыли, что могут предотвратить побеги американских пленных, изолировав leading figures[63], содержа их под усиленной охраной, но оставив всех остальных пленных без какой бы то ни было охраны. Лидеры, оказалось, всегда составляли 5 процентов тотального количества пленных. Эта же цифра, утверждают биологи, в частности американский биолог русского происхождения Маслов, годна также для большинства видов животных. Доминантное меньшинство и у шимпанзе, и у волков всегда составляет 5 процентов. Исходя из подобного понимания человечества, управлять человеческими коллективами становится куда легче. Нет надобности в телескринах, наблюдающих денно и нощно за больными, не нужен дорогостоящий тотальный террор, достаточно репрессировать и держать под наблюдением возбуждающихся. Насколько же облегчается задача администрирования!
Администрирование лишь несколько более усложняется на практике, поскольку личный состав человечества находится в непрерывном движении: рождается, умирает, обновляется… И вопреки логике, но согласно генетике, leading figures рождаются как во дворцах, так и в хижинах. И не следует думать, что все эти 5 процентов непременно возбуждающиеся больные. Нет. Случай помещает представителей доминантного меньшинства в администрацию санатория, в охрану, в сферу идеологического обслуживания, куда угодно. В этих областях деятельности возбуждение даже поощряется до определенной степени. Следует отметить принципиальную разницу между natural leader[64]— именно он биологический лидер, по рождению принадлежащий к доминантному меньшинству (на какой бы ступени социальной лестницы санатория он ни оказался при рождении и впоследствии), и лидером, ставшим таковым. Благодаря административной карьере, сделанной в аппарате власти, или благодаря наследованию, то есть от рождения помещенный в среду правящего класса. Революции обыкновенно не создают более справедливых обществ, но лишь (в пределах только одного поколения) восстанавливают биологическую справедливость. Насильственно перевернув пласты населения, они разрушают созданную иерархию и выбрасывают наверх именно людей доминантного меньшинства. Наполеон и его простонародные маршалы, Ленин, Сталин, Троцкий, Махно и советские маршалы гражданской войны тому служат яркими примерами. Без революционной ситуации эти герои никогда не поднялись бы нормальным социальным путем на поверхность, остались бы младшими офицерами, мелкими адвокатами, учителями и провинциальными журналистами.
