Сюзи и Лотта были королевами класса, у обеих — длинные волосы, которыми они красиво встряхивали при каждом удобном случае. На них заглядывались все мальчишки. На фоне подружек я была гадким утенком.
— Я не пойду с вами, — шепнула я им на математике.
— Пойдешь, пойдешь, — ответила Сюзи.
— У меня болит живот, — сказала я.
— С нами ты забудешь про свой живот, — ответила Лотта.
— Надо пробовать, хвататься за новые возможности, Элли! Ты даже не представляешь себе, что такое по-настоящему веселиться.
— Попрошу вас прекратить разговоры и сосредоточиться на уроке, — вмешался учитель математики.
Разговор мы прекратили, но сосредоточиться на уроке я не могла.
Рядом с Лоттой и Сюзи я чувствовала себя дошколенком в шуршащих брезентовых штанах.
— Туда младше восемнадцати не пускают, — сказала Сюзи, хлопая накрашенными ресницами.
Они, можно сказать, нарочно раззадоривали меня, чтобы я пошла с ними. И мне, в общем-то, нечего было терять. Я и так была самой жалкой девчонкой в мире.
Может быть, я наигралась в домики на деревьях — пора заглянуть и в нормальное место? Посмотреть, чем занимаются нормальные люди. Просто чтобы расширить кругозор. (Мама говорит, что это важно — расширить кругозор. Что многие об этом забывают. Особенно в наше время.)
Собиралась я целую вечность. Взяла кое-что из вещей Лу: шелковый топ на тонких бретельках и туфли из высоком каблуке. Черную юбку с разрезом. Сюзи и Лотта сказали, что одежда вполне годится, а вот мое лицо — нет.
В женском туалете на вокзале они колдовали надо мной до тех пор, пока кожу не стало жечь и щипать, посмотрев в зеркало, я себя не узнала. Вот и хорошо. Прыщики покоились под слоем крема.
— Ой, какая ты красотка! — ворковала Сюзи с горящими глазами.
Губы у меня блестели, как мокрые, веки были странного красно-розового цвета.
— Не падай в обморок, если увидишь там какую-нибудь знаменитость, — хихикнула Сюзи. — Например, того… как его зовут… который снимается в рекламе пастилок от кашля…
— А, этот придурок! — фыркнула Лотта. — Он всегда ошивается там. Но есть и другие.
Они обменялись многозначительными взглядами у меня за спиной. Я прекрасно видела это в зеркале.
На улице было мокро, по улице Кунгсгатан мы ими под дождем. Чем ближе мы подходили к клубу, тем отчетливее я ощущала, что стала другой. А вдруг я прямо сейчас встречу Ругера? Но он вряд ли узнал бы меня, и прошел бы мимо, не догадываясь, что это я шагаю в таких туфлях, что за косметикой Сюзи и Лоты скрывается мое лицо.
— Не трусь, — подбадривала меня Сюзи. — Все как надо! Ты выглядишь на двадцать два!
Очередь у входа была длиннее, чем поезд «Стокгольм — Мальме». И почти не двигалась.
— Может, пойдем в другое место, где не надо стоять, пока задница не отмерзнет? — ворчала я.
— Нет, — ответила Лотта, — здесь лучше всего.
Мне хотелось натянуть на себя джинсы и большую шапку с «ушками». Но, в конце концов, наступила наша очередь предстать перед лысыми толстыми охранниками. Как это ни странно, они впустили нас внутрь. Возможно, просто пожалели нас, глядя на синие губы и красные носы.
Внутри было жарко, как в пекле. Я почти сразу вспотела, но как только у меня в руках оказался большой бокал пива, я решила, что настало время вести себя как нормальная девчонка.
Поэтому я стала пробираться вперед, усердно покачивая бедрами и изображая пружинистую походку. Время от времени я нарочно выставляла вперед левую ногу, чтобы был виден разрез юбки.
Сюзи и Лотта растворились в толпе на танцполе. Я приткнулась к какому-то столбу, проливая пиво на себя всякий раз, как меня кто-то задевал. Затем мне показалось, что вдалеке есть свободное место за столиком, и я решительно направилась туда — как мне казалось, сексуальной походкой. Надо было сесть за стол, пока всё пиво не оказалось на моей одежде.
У парня, который в одиночестве сидел за столиком, ногти были накрашены черным лаком, а на ресницах толстым слоем лежала тушь. И еще глаза у него были подведены карандашом. Вид у него был слегка припухший, ему было, наверное, около сорока. Он сидел, обводя толпу взглядом из-под полуопущенных век. Меня он не видел, хотя я стояла едва ли не вплотную к нему.
— Привет, — произнесла я, — здесь свободно? Он, казалось, не слышал, поэтому мне пришлось повторить свою реплику, только в два раза громче.
— О’кей, — ответил он наконец и убрал свою куртку со свободного стула, улыбнувшись кроваво-красными губами и добавив: — Пей и не болтай.
Я осторожно пригубила пиво, умудрившись тут же поперхнуться. Из-за этого накрашенного типа я ужасно нервничала. Он нагнулся, чтобы постучать меня по спине.
— Поосторожней, — произнес он, и мне показалось, что я где-то слышала этот дурацкий тон.
— Вы, случайно, не Юханнес Тотт? — неуверенно спросила я.
— Почему бы и нет, — ответил он.
— Я просто спросила.
— А я просто ответил. А ты случайно не Робин?
— Не-ет, я Элли Борг.
— Ах вот как, ты — та самая Элли Борг! Кру-уто! — протянул он все тем же деланным тоном. — Клево познакомиться, Элли. В реальности ты даже еще красивей. Можно твой автограф? Ну пожалуйста?
Поскольку я не очень-то люблю людей, которые надо мной издеваются, я отодвинула свой стул как можно дальше от него. Но он придвинулся ко мне, оторвал кусок бумажной скатерти и протянул его мне. И отвинтил колпачок старомодной перьевой ручки — на вид довольно дорогой. Все это было просто ужасно, и я сделала вид, что не вижу, как он подставляет свое голое плечо.
— Пожалуйста! — притворно умолял он, хлопая накладными ресницами.
Народ вокруг пялился на нас и гоготал. Это раззадорило Юханнеса Тотта, придурковатую звезду сериалов и рекламы пастилок для горла.
— Элли Борг, ну что тебе стоит, это же займет всего пару секунд! — ухмылялся он, перегнувшись через столик. Изо рта у него несло пастилками «Вике Бло».
Я как можно быстрее нацарапала своё имя, чтобы поскорее смыться. Но на мое плечо опустилась чугунная рука.
— Ты же не просто так села за мой столик? — ворковал он, хлопая ресницами так, словно долго репетировал этот жест.
— Здесь просто был свободный стул, — прошипела я, пытаясь увернуться от пятерни с черными ногтями.
— Пойдем-ка потанцуем, — он потянул меня за собой, положил руки мне на плечи и вытолкнул на танцпол, как тележку. Остальные посетители со смехом расступались, так что за нами образовывалась дорожка. «Как только он меня отпустит, я сбегу!» — повторяла я про себя на протяжении всего этого позорного шествия.
Но он и не думал отпускать. Наоборот. Он ухватил меня, как заправский танцор танго, продолжая бороздить толпу, словно поле, от края до края. А потом обратно. Люди расступались, спотыкаясь. Я надеялась, что кто-нибудь наскочит на него в ответ, но связываться с парнем из рекламы пастилок никто не хотел.
