Кит зашла в женский туалет и закурила сигарету. Табак и марихуана – вот чего ей сейчас не хватало. И шел бы к черту достопочтенный муженек, беспокоящийся о выродке, который развивается в ее теле… Кит вспомнила дикаря, которому отдавалась на Хейцкале, и желудок ее вывернуло наизнанку. Две женщины, сплетничающие о какой-то подруге, переспавшей со всеми мужьями своих подруг, замолчали и уставились на Кит, словно никогда не видели блюющей женщины.
– Я беременна, – сказала она им, и они недоверчиво закивали седеющими головами.
«Бартон! – подумала Кит. – Вот кто рассказал мужу про Тайлера. Какая же я была дура, что связалась с этими кретинами! Ну какой мужик умел когда-либо держать язык за зубами?! Конечно же, Тайлер обо всем рассказал своему другу, а тот (жополиз несчастный!) тут же передал все это своему работодателю!» Кит громко выругалась. Женщины снова замолчали, но на этот раз объяснений не было. Кит умылась, открыла сумочку и привела себя в порядок.
– Ненавижу мужиков! – сказала она старым сплетницам, и те снова согласно закивали седыми головами…
Какой-то молодой турист помог ей найти отсек, где находилась каюта Бартона, и долго не хотел отпускать, намекая на интимный вечер и бурную ночь.
– Мне двадцать восемь лет, – сказала Кит. – И я сомневаюсь, что ты меня чем-то сможешь удивить, мальчик! – она искала ссоры, но он просто ушел. – Что ж, тебе больше достанется, Бартон! – прошипела Кит.
Она остановилась возле его каюты и нажала кнопку вызова…
– Ты кого-то ждешь? – спросила официантка, оборачиваясь к Бартону.
– Нет, – Бартон посмотрел на дверь. – Думаю, так будет лучше, – сказал он, одергивая официантке кружевной подол рабочего платья.
– Есть разговор, – сказала Кит. Темные глаза скользнули по раскрасневшемуся лицу официантки. – А ты, я смотрю, не теряешь даром времени!
– Причем тут я? Твой муж сам заплатил ей, чтобы она пришла ко мне.
– Вот как?!
– Я, пожалуй, пойду, – сказала официантка.
– Да уж сделай доброе дело! – Кит отошла в сторону, выпуская ее.
Дверь закрылась.
* * *
Крит. Белый снег скрипел под подошвой ботинок Бартона.
– Впечатляет? – спросил его доктор Милт.
– Впечатляет что?
– Чистота и бескрайность, мистер Бартон! Когда я впервые привез свою жену на эту планету, она забавлялась, как ребенок.
– Всего лишь женщина.
– Возможно… Но разве именно это и не лежит в основе человечества – удивляться и радоваться всему новому?
– Всего лишь очередной поворот судьбы.
– Так вы фаталист, мистер Бартон?
– Нет. Просто принимаю то, что есть, и не хочу придумывать то, чего никогда не было и не будет.
– И что же у вас есть?
– Моя жизнь, доктор Милт…
В эту ночь Бартон долго не мог заснуть. Они лежали с Кит в его кровати и разговаривали о детстве.
– Господи! Какой же ты человечный! – прошептала она, разглаживая рыжие волосы на его груди.
– Моя жена всегда говорила обратное.
– Я не твоя жена, Милт.
– Бартон.
– Извини.
– Ничего. Лучше уж так, чем прятать дикарей за ширмой и пускаться в нелепые оправдания.
– Да, – Кит слизнула капельку пота с его груди. – Мой муж никогда не потеет.
– Знаешь, отец всегда говорил мне, что мужчину могут сгубить только три вещи: алкоголь, женщины и собственная тупость.
– Правда? А что он говорил о женщинах?
– Ничего не говорил.
– Твой отец был мудрым человеком.
– А твой?
– А что мой? Он гордится мной, потому что я удачно вышла замуж. Гордится моим мужем. Гордится моей жизнью… Знаешь, иногда мне хочется обо всем ему рассказать: кто такой на самом деле доктор Милт и что это за планета… Но я не могу… Пытаюсь, но не могу.
– Я тоже пытался сказать отцу, что умираю. Смотрел ему в глаза и думал о печени, которая вот-вот должна отказать.
– В такие моменты я просто обрываю связь.
– Я тоже.
– Но теперь у тебя все будет в порядке. Муж сказал, что сможет тебе помочь… – Кит прижалась к его небритой щеке и зашептала на ухо. – И мы оба будем зависеть от него. Ты и я. Два грубых природных камня в идеальной стене.
– Мне все равно.
– Мне тоже, – Кит положила его руки на свои бедра. – Возьми меня еще раз, Бартон. Возьми, потому что эта ночь повторится нескоро. Пожалуйста…
* * *
Яркий свет заливал операционную. Бартон лежал на столе лицом вниз. Немота сковывала тело. Он ничего не чувствовал. Лишь слышал звуки работы сложных механизмов да приглушенные голоса.
– Вы в порядке, мистер Бартон? – спросил доктор Милт.
– Да.
– Сейчас мы подключим искусственную печень к вашей нервной системе. Если будет больно, не стесняйтесь, кричите…
И Бартон кричал. Кричал так сильно, что голосовые связки не выдержали и голос сорвался на дикий животный хрип умирающего хищника…
Утро. Розовый свет бил сквозь незашторенные окна. Кит сидела у кровати и держала его за руку.
– Что ты здесь делаешь? – тихо спросил Бартон.
– Молчи, – она прижала ладонь к его сухим губам. – Тебе нельзя разговаривать. Врачи сказали, что операция прошла успешно. У тебя все будет в порядке. И не волнуйся за меня. Милт куда-то уехал. Какое-то совещание или встреча, не знаю. Его не будет пару дней, так что… – Кит посмотрела на закрытую дверь и поцеловала Бартона. – Моргни, если рад меня видеть, – она улыбнулась.
Рука Бартона скользнула под подол ее платья. Кит напряглась. Губы ее задрожали. Дыхание стало неровным.
– Ты неисправим, ты знаешь об этом? – прошептала она.
– Поэтому ты и здесь, – произнес одними губами Бартон.
– Может быть…
– Именно поэтому, – он улыбнулся.
Кит выдохнула и улыбнулась ему в ответ, кусая дрожащие губы.
– Может быть…
* * *
С каждым новым днем инъекции причиняли все больше и больше боли.
– Я больше не хочу, чтобы ты это делал со мной, – сказала Кит, пытаясь подняться на ноги.
Она лежала на полу у ног своего мужа, а он стоял и смотрел, даже не думая о том, чтобы помочь ей.
– Ты слышишь, что я тебе говорю?! – прохрипела Кит. – Больше ни одного укола!
