– Что это? Почему у вас играет музыка? – насторожилась Ника.
– Не знаю, – пожала плечами Лариса.
– А это точно ваш домик, вы не ошиблись?
Лариса покачала головой.
Ника открыла калитку, сбросив у забора тяжелую ношу.
Во дворе с комфортом расположился молодняк – три парня и две девицы. Жарили шашлыки, пили пиво. Самый старший из них качался безмятежно в кресле-качалке на веранде. Орал магнитофон.
Лариса замерла от неожиданности, а Ника смело шагнула вперед. Первое, что она сделала – нажала клавишу магнитофона. Музыка умолкла.
– Здравствуйте, господа! – храбро сказала девочка. – У вас есть пять минут, чтобы покинуть чужую территорию.
Лариса схватила ее за плечо:
– Не надо, ради Бога, пойдем обратно. Ты же видишь, сколько их! Это хулиганы какие-то!
– Я вижу, что хулиганы. Тем хуже для них!
Вероника не собиралась отступать. Парень в кресле-качалке усмехнулся:
– Это кто к нам в гости приехал?
– Законные владельцы замка! Принцесса и ее фрейлина, – показала Ника на себя и Ларису. – А вы, я вижу, замочек в калиточке выломали, в дом проникли незаконно. Плохо, мальчики! Уголовщиной пахнет.
– Это что за сопля? – поинтересовался другой парень.
– Соплю зовут Ника Круглова. Советую свернуть манатки и убраться за пять минут.
– Она любит давать советы, – насмешливо сказал парень друзьям. – А мы тебе советуем самой убираться отсюда подобру-поздорову! А то ведь не посмотрим на то, что ты еще сопля, девочка, и так отметелим! Вали отсюда и тетку свою забирай.
Ника схватила головешку из горящего костра.
– Считаю до трех! – Она смело пошла на «захватчиков». – Лариса Дмитриевна, звоните пока в милицию.
Парни такого натиска не ожидали, попятились, но один попытался кинуться к Нике, выбить из рук факелок. Она очень умело опрокинула его точным борцовским броском.
– Э, ребята, пошли отсюда! Она ненормальная. Валим, говорю! – скомандовал главарь – тот, что качался в кресле на веранде.
Компания быстро схватила свои пожитки, смылась мгновенно.
Лариса не могла пошевелиться от растерянности.
– Ты… Ты сошла с ума…
– Нет! Я как раз совершенно вменяемая. Это у вас надо спросить, почему дом не охраняется? Вы даже собственницей по-человечески быть не можете. Они бы могли у вас запросто оттяпать хату, а вы б и молчали!
– А это ты где освоила – бросок через бедро? – вдруг спросила Лариса почти восхищенно.
– А! – просияла Ника. – Славка, мой друг, год назад борьбой занимался, обучил паре приемов. Ну чего, добро пожаловать в ваш замок, принцесса!
… Войдя в дом, обе ахнули. Здесь все было перевернуто вверх дном.
– Не парьтесь! Главное, что стены на месте! – весело сказала Ника.
Она чувствовала, что Ларисе плохо, а потому взяла на себя всю черную, тяжкую работу, приговаривая:
– Ничего, ничего! Мне полезно!
Подмела пол. Вынесла чужие бутылки. Вытерла пыль со старой полурассохшейся мебели. Завела часы над камином. И даже дрова наколола, чтобы тот камин растопить.
Вечером они сидели у камина, было тепло и уютно, несмотря на то, что за окном завывал ветер. Лариса перемешивала тлеющие угли.
– С тех пор как Сергей Васильевич умер, я приезжаю сюда редко, дом совсем рассохся. А так, бывало, здесь целое лето проводили. Места очень красивые. Лес, речка, – рассказывала Лариса.
– Значит, вот откуда ваши пейзажи.
– Ну да. Энергетика у дома была хорошая. Гостей всегда много…
– А давно он умер? Ну, этот муж ваш?
– Восемь лет назад. Знаешь, если любишь человека, он уходит только физически. Ты не можешь к нему прикоснуться, услышать его голос, но он все равно с тобой…
– Так и у вас получилось?
– Да, – вздохнула молодая женщина. – Я долго-долго была одна. Совсем одна. И не представляла никого рядом с собой. Дай Бог тебе, девочка, никогда не узнать, что такое одиночество.
Ника села поближе:
– А потом?
Лариса долго молчала, глядя на разгорающийся огонь – девочка только что подбросила в камин несколько поленьев.
– Скажите, я опять устраиваю допрос? – виновато спросила Ника.
– Да нет… Потом я встретила его. Второго мужчину за всю мою жизнь… И поняла, что жизнь эта только начинается. И еще поняла, что мы такие одинаковые. Даже страшно. Я не успеваю подумать – а он уже мысль мою произносит. И стихи любит те же, что и я.
Лариса вдруг как на исповеди стала рассказывать, как они с Олегом познакомились, как она пригласила его к себе в мастерскую, как он читал ей первый раз стихи и как совсем по-юношески смутился, когда она его первый раз сама поцеловала.
Ника слушала, а потом вдруг спросила так зло, что Лариса растерялась, откуда ей взяться, такой злости у тринадцатилетней девочки?
– Что же вы с ним не живете? Что же вы не выходите за него замуж, не варите ему кашу, не рожаете ему детей? Вы так дорожите своей свободой?
– Я раньше дорожила. А теперь – нет, – честно ответила Лариса. – Я свободна. Он не свободен. Он женат. Давно женат. Она попыталась улыбнуться. «…Парней так много холостых, а я люблю женатого». Как в песне поется, так и у меня в жизни.
– И у него есть дети? – вдруг подозрительно спросила Ника.
– Да. Дочь. Кажется, твоих лет.
– И он вам никогда-никогда про нее ничего не рассказывал?
Лариса отрицательно покачала головой.
– Нет! Да и какое это имеет значение.
– Его Олег зовут? – с вызовом спросила Вероника.
– Откуда ты знаешь?
– Просто он тогда вам слишком настойчиво названивал. Обычные знакомые не бывают такими… настырными.
– Да. Я люблю женатого. Его зовут Олег. И он ничего не изменит в своей жизни. И я это знаю. Но мне все равно так хорошо, что он есть.
Ника встала и склонилась над Ларисой:
– Но ведь вы – воровка!
Лариса не поверила своим ушам.
– Что?
– То, что слышали! Вы воровка. Вы просто воруете чужое счастье. Свое не нажили, а вот так, как эти пацаны, заняли чужой домик, качаются в чужом кресле-качалке, шашлык в чужом дворе жарят. Так и вы поступаете!
– Не надо, пожалуйста. В жизни все сложнее, чем ты думаешь, – попыталась возразить Лариса. Она не понимала, почему оправдывается перед этой девчонкой.
Но Ника не сдавалась:
– Сложно? Просто некоторые за этой сложностью прячут свои комплексы. Вы не умеете жить. Денег у вас не водится, хотя картины рисовать вы умеете здорово. Свободных мужиков вам поймать не удается, вот вы и шарите по чужим гнездам. И сами знаете, кто вы такая, раз строите свое счастье на чужом горе и чужих слезах…
