В тот момент, когда молодой командир отдавал одному из солдат приказ подняться на башню, откуда-то прилетела стрела. Ударившись о стену дома, она упала на вымощенную камнем мостовую. Стрела была довольно длинной.
Это был сигнал. Вскоре на крепость обрушился настоящий ливень из стрел. Было видно, что прилетают они издалека, но откуда именно — понять было невозможно: сильнейший ветер сносил большую часть стрел, и они падали на землю плашмя.
Наконец, вернулся посланный на башню шаньшаньский солдат. Он доложил, что из-за песчаной бури небо черным-черно и потому ровным счетом ничего не видно. Командир сам поднялся на башню и убедился, что солдат говорил правду: разглядеть хоть что-нибудь за стенами крепости было решительно невозможно.
Казалось, что на землю спустилась ночная тьма. В черном небе ревел ветер, и в его реве слышался еще один голос — это всеми своими волнами яростно кричал Лобнор. Если бы молодой офицер вчера набрался терпения и прошел немного дальше, то увидел бы это озеро своими глазами…
Командир спустился с башни. Дождь из падающих стрел становился все гуще, странные музыкальные звуки — все ближе. Молодой офицер собрал всех своих бойцов и повел их к воротам: сражение с превосходящими силами противника нельзя было вести внутри крепости. Построившись боевым порядком, шаньшаньцы поспешили к выходу и у самых ворот, перед караульным помещением, столкнулись с облаченными в диковинную форму воинами противника, чей отряд как раз входил в город. Шаньшаньцам пришлось отказаться от попытки вырваться за пределы крепости, им пришлось схлестнуться с врагом прямо в воротах.
Вражеские воины взметнули над головами длинные мечи, закружились, словно в странном танце, и ринулись вперед. Шаньшаньские солдаты встретили врага длинными пиками, но в это время на поле боя обрушился настоящий песчаный водопад, который накрыл и своих, и чужих, и схватка сама собой прекратилась, потому что песок не только быстро забил все складки обмундирования, но и мгновенно запорошил глаза воинам.
Ветер ревел все громче, песчаная буря становилась все сильнее. Солнце полностью скрылось во тьме, и противники окончательно потеряли друг друга из виду.
Молодой офицер и несколько солдат наконец-то вырвались за ворота, но не смогли сделать и шагу дальше: здесь песчаная буря лютовала еще сильнее, чем в крепости. Шаньшаньские воины один за другим выходили из ворот — и сразу же прижимались к крепостной стене. Тут же, под стенами, толпилось множество солдат противника, которые не могли сделать и шага, чтобы попасть в крепость. Кроме воя ветра и шума волн отовсюду слышались ржание сотен лошадей и надрывные крики верблюдов…
Ветер безумствовал еще трое суток, не стихая ни днем, ни ночью. Он не только похоронил под слоем песка множество людей, лошадей и верблюдов, но и засыпал до половины крепостные стены…
Итак, неожиданно начавшееся здесь сражение на удивление быстро и закончилось. Вместо того чтобы сражаться друг с другом, шаньшаньцы и их противники потратили три дня на битву с песчаной бурей.
К вечеру четвертого дня, когда ветер, наконец, немного стих, молодой командир увел солдат от крепости Лоулань, оставив десятки своих подчиненных лежать в песках. Иноземные завоеватели, которые в борьбе с песчаной бурей тоже потеряли часть товарищей, также покинули маленькую цитадель в пустыне.
Лишившись всех лошадей, шаньшаньцы были вынуждены возвращаться домой пешим порядком. Когда они уходили из крепости Лоулань, в пустыне все еще стоял целый лес из сотен песчаных смерчей. Только к вечеру их стало немного меньше.
Уцелевшим шаньшаньцам пришлось еще несколько дней испытывать на себе все трудности перехода по пустыне. Им слышались то оживленные голоса каких-то людей, беседующих у семейного очага, то ржание табуна лошадей, который, кажется, проходил где-то совсем рядом. Они видели на своем пути крохотные лесные островки, в которых, несомненно, били из земли живительные родники, но дойти до них не было никакой возможности: при попытках приблизиться рощицы бесследно исчезали…
Только через месяц молодой офицер вернулся домой в Шаньшань — вернулся с третью того отряда, который выходил с ним в поход. Солдаты так и не поняли, из какой земли пришли в Лоулань виденные ими странные завоеватели. А люди, которым они рассказывали об этом, склонялись к мысли, что те воины, скорее всего, были злыми духами пустыни, таким же дьявольским порождением ее, как миражи…
Даже молодой офицер до самого конца своей жизни так никогда и не узнал, что тогда в Лоулань вторгся передовой отряд жуань-жуаней, могущественного северного народа…[35]
Два года спустя молодой офицер снова побывал в Лоулане вместе со своими подчиненными. К этому времени крепость полностью занесло песком, единственное, что можно было увидеть — это часть башни, которая все еще выглядывала из барханов…
Офицер добрался и до леса, надеясь еще раз посмотреть на то самое узкое и длинное озеро, но озера нигде не было, и только дорожка из сухого белого песка тянулась куда-то вдаль…
Озеро Лобнор тоже исчезло, как исчез погребенный в песках Лоулань…
Примерно через шестьдесят лет после этих событий, в двадцать втором году под девизом правления Юань-цзя (445 г. н. э.), царство Шаньшань вступило в войну против бывшего тогда в силе Да-у-ди из царства Вэй.[36]Посланные им из земель Лан войска нанесли удар по царству Шаньшань и принудили его правителя сдаться. В результате Шаньшань окончательно перестало существовать как царство — с тех пор оно считалось одним из уездов Вэй.
Иными словами, Лобнор, Лоулань и Шаньшань исчезли с исторической сцены почти одновременно…
5
При императоре Ань-ди[37]из династии Восточная Цзинь, в третьем году под девизом царствования Лун-ань (399 г. н. э.), монах по имени Фа Сянь[38]и еще полтора десятка адептов буддийского учения направились из Чанъани в Индию, чтобы изучать санскрит и читать священные книги. Вот как говорится об этом в путевых записках Фа Сяня: «Выйдя из врат Юй-мэньгуань, отправились мы в путь по песчаным потокам. Злые духи обитают в тех песках и окрест, а ветра, там рожденные, столь жгучи, что путники, даже единожды встретившись с ними, все как один умирают, и ни единый из них жизни своей не спасает. И нет там в небе ни единой птицы летящей, и нет там на земле ни единого зверя бегущего. Не на чем глазу осечься на этих бескрайних просторах, а путник, который пути переходов там найти пожелает, ошибется наверно незнаньем, если использовать будет иные дорожные вехи, а не кости людей и животных, что в этих песках от прежних походов остались».
