— Ну вот, опять нахлебники пожаловали! — ухмыльнулся Грант, но это он так шутил. Мы ему нравились. Ему не нравились мой папа и Рамбута, но мы, мальчишки, как раз наоборот. Думаю, это потому, что мы были отличной компанией для его дочери, которой без нас стало бы очень, очень одиноко. Да она просто чокнулась бы от скуки, если учесть, что на острове находились только мы да семья Гранта. В любом случае нас Грант терпел, позволял нам бывать на яхте, когда нам захочется, и, кажется, вполне доверял нам. Или вернее, он полностью доверял дочери. А это уже совсем другое дело.
— Дорогая, — обратился мистер Грант к жене, — я только что получил предупреждение по рации. В водах, через которые мы прошли по пути к этому острову, заметили пиратов. Парень, предупредивший меня, советовал не впадать в панику, они были на одном из морских путей достаточно далеко отсюда. Но вовсе не повредит держать ухо востро. Они плавают на большой китайской джонке черного цвета.
— Пираты?! — в один голос воскликнули я и Джорджия.
Грант рассмеялся:
— Ну, не слишком-то уж радуйтесь!
Хасс в конце концов сел. Я был очень рад. Он очень стеснялся того, что валяется на палубе и хватает воздух ртом, как вытащенная из воды рыба. Он увидел выражение моего лица и скривил рожу, которая должна была означать: «На себя-то посмотри, братец!» Затем он залпом выпил стакан лимонада. Сводный брат почти всегда вызывал у меня теплые чувства, хотя бывало, что я его просто ненавидел. Джорджия сказала нам, что у всех братьев складываются такие отношения, так что это нисколько не связано с тем фактом, что мы не являемся кровными братьями.
Я думаю, что мы ладим друг с другом даже получше, чем многие кровные братья.
Но я не всегда так думал… Было время, когда я ненавидел его.
После того лета в Иордании меня отправили назад в Англию, в школу в Саффолке. Хассан, конечно же, остался с папой. Когда я уезжал, папа был немногословен. Он сказал только, чтобы я учился прилежно и получал исключительно хорошие оценки. От этой фразы у меня просто глаза полезли на лоб: а чем я еще-то мог заниматься в школе? Тем не менее папа был так занят последним проектом, что даже не заметил моей реакции. У него под глазами появились черные крути, а его лицо по-прежнему было мучнисто-белого цвета. Вскоре после того как я вернулся в школу, он написал мне, что много путешествует и поэтому мы некоторое время не увидимся. Я уже по горло был сыт такими разговорами, но не стал никому рассказывать об этом.
Потом в один необычайно теплый апрельский денек папа наконец-то появился в бабушкином доме. С ним был Хассан. Я очень удивился, когда снова увидел Хассана, но сначала очень обрадовался им обоим. Затем, когда мы пили чай на лужайке, папа сообщил сногсшибательную новость, которая прозвучала просто как взрыв гранаты, иначе не скажешь.
— А кстати, Макс, ты будешь очень рад узнать, что я усыновил Хассана. Теперь у тебя есть брат. Как тебе это?
Папа рассмеялся, как будто он только что преподнес мне компьютер ко дню рождения.
— У меня есть кто? — спросил я, отказываясь верить своим ушам. Куски недоеденного сандвича выпали изо рта прямо на лужайку. Я уставился на Хассана, разодетого в приличный костюм и похожего на маленького принца. — ОН — мой брат?!
У папы отвисла челюсть, и он злобно посмотрел на меня.
— Тебе же нравится Хассан, — сказал он.
Я вскочил на ноги и закричал:
— Какое это имеет отношение ко всему этому?! Ты ведь не спросил меня! Ты даже меня не спросил!
Я швырнул в папу остатки сандвича, испачкав его рубашку:
— Ты просто взял и сделал это, так ведь? Ты знала, бабушка? Нет, не знала, вижу по лицу.
Я повернулся обратно к папе, чтобы продемонстрировать свою злость:
— А что, если я не хочу, чтобы он был моим братом? Ты об этом подумал? А может, я вовсе не хочу быть твоим сыном, я ведь могу этого не хотеть! Ты ничего для меня не делаешь. Зуб даю, он совершил кругосветное путешествие вместе с тобой, так ведь? А я просто сидел здесь и гнил в школе, пока новый сынок проводил время с тобой. Точно-точно, так все и было, черт побери!
На этой фразе я захлебнулся от гнева и уже не в силах был ничего добавить.
— Ты должен извиниться перед бабушкой за эту выходку…
Отец собирался разразиться ответной тирадой и урезонить меня, но я просто ушел. Я чувствовал себя совершенно опустошенным. Внутри я кипел от гнева, горя, негодования и еще полудюжины других чувств. Я чувствовал, что сейчас взорвусь, и все эти отвратительные эмоции дождем прольются на мирное чаепитие в саду. Я совершенно не мог себя контролировать. Как он посмел сделать это! Как он посмел усыновить другого ребенка, даже не спросив меня! Сказал бы я «да»? Не знаю. Возможно, нет. Хассан был мне другом, а не братом. Если бы я хотел иметь брата, я бы об этом попросил, правда?
Я слышал, как бабушка тихим голосом выговаривает папе:
— Ты не прав, Джеймс. Очень, очень не прав. Как ты мог так поступить?
Хассан шел за мной до задней калитки сада. За ней рос сливовый сад. Я стоял посреди сливовых деревьев и по-прежнему кипел от злости. Когда Хассан догнал меня, я окинул его взглядом, полным ненависти.
— Чего ты хочешь? — злобно спросил я.
— Я пришел сказать, что прошу прощения, Макс, — сказал Хассан тихим голосом. — На твоем месте я тоже чувствовал бы себя несчастным.
Я сделал глубокий вдох:
— Это не твоя вина. Это все он.
— Но я причина всему этому.
— Да, ты.
Мы стояли там, и оба понятия не имели, что же делать дальше. Через некоторое время пришла бабушка и сказала, что Хассан должен вернуться к папе. Она села на скамейку под деревьями и сложила руки на коленях.
— Макс… — начала она.
— Он должен был спросить у меня! — выпалил я.
— Я знаю. Я знаю это, и ты знаешь это, но он… Он все время был немного не в себе с тех пор, как погибла твоя мама. Ты знаешь, что он винит себя в том, что произошло. Возможно, ты каким-то образом напоминаешь ему о ней. Ты ведь очень похож на маму, Макс.
— Это не моя вина, — с горечью сказал я.
— Я знаю, что не твоя. И он тебе не очень хороший отец, по крайней мере сейчас. Надеюсь, что все может измениться, — я все еще на это надеюсь. В один прекрасный день он увидит, как плохо ведет себя по отношению к тебе и пожалеет об этом.
— Но это совсем обычные вещи, — начал возражать я. — Это все так естественно и понятно!
— Нет-нет, вовсе не так. Для некоторых людей, таких, как твой отец, это очень трудно, почти непостижимо. Он делает некоторые вещи, совсем не думая.
Мама погибла в автомобильной аварии в Сирии, когда они оба были на раскопках. За рулем джипа был папа. Никто не знает, что точно случилось, — папа сказал, что он ничего не помнит о том, как произошел несчастный случай, — но машина слетела с дороги и съехала в овраг. Папа сломал обе ноги и получил сотрясение. Мама погибла на месте. Мне тогда было девять. Даже сейчас внутри все переворачивается, когда я вспоминаю об этом. Я тогда оставался с бабушкой и дедушкой, который еще был жив, и они рассказали мне об этом. Они позвали меня в гостиную, и там мы долго плакали все вместе.
