— Вам понравился нарцисс? — спросила миссис Гриффин.
Я вдруг вспомнила про цветок, который она мне прислала. Вчера, увлекшись чтением, я совсем о нем забыла.
— Да! Конечно! Я как раз хотела вас поблагодарить. Очень красивый. Но не стоило так беспокоиться.
— Я подумала, что он вам немного улучшит настроение.
— Очень любезно с вашей стороны, но у меня нет причин для грусти, миссис Гриффин, — возразила я, несколько смущенная бестактностью этого замечания.
— Не важно. Нам всем не помешает немного взбодриться.
Взяв секатор, миссис Гриффин твердой рукой хирурга обрезала листья и шипы у оранжевой розы и всадила ее в середину тюльпанового шара. Чуть отступив, женщина восхищенно посмотрела на свое творение.
— Вот так! — решительно произнесла она, снимая перчатки. — Пока хватит. Остальным займемся позже, Брайди.
Кивнув, горничная стала убирать мусор.
— А зачем вы воткнули розу во все эти тюльпаны? — спросила я.
— Люблю неожиданные эффекты, — ответила миссис Гриффин. — Вы пообедаете со мной сегодня?
— Я обычно не ем днем.
— Это будет лишь легкая закуска, обещаю вам.
— Хорошо, спасибо, — неохотно согласилась я.
— Жду вас в гостиной без четверти час, — распорядилась она, выходя из комнаты.
А я отправилась в танцевальный зал, чтобы продолжить работу. Мне совсем не хотелось обедать с Фрэнсис. Совместная трапеза ведет к сближению, а я бы предпочла сохранить полную независимость. Но одновременно меня терзало любопытство. После всех этих газетных статей об убийстве мне захотелось узнать хозяйку «Хейвена» поближе и понять, как могла она продолжать жить в доме, где погибла ее дочь.
С утра время тянулось медленно. Я сделала несколько неудачных набросков и выкурила кучу сигарет. К полудню я уже умирала от голода и думала лишь о своем сандвиче, который мне сегодня не суждено съесть. Работа у меня не шла, и настроение было на нуле. Тут уж не до светских бесед с работодателем.
В назначенный час я ждала миссис Гриффин в гостиной, намереваясь как можно скорее покончить с обедом и вернуться к работе. Взглянув на бронзовые каминные часы времен Людовика XVI, я увидела, что они показывают без двадцати час, так же как и голубые эмалевые часики Фаберже, стоявшие на столике рядом с диваном. Я подвела свои наручные часы, которые, очевидно, спешили. Ровно без четверти час, если верить этим двум замечательным хронометрам, в дверях появилась миссис Гриффин. Она была на редкость пунктуальна, и таким же был весь уклад ее дома. Мне это понравилось. Она переоделась в бледно-голубое полотняное платье, которое ее освежало, и надела жемчуга. Ее волосы были тщательно уложены и имели чуть более светлый оттенок, чем утром. Тогда я в первый раз заподозрила, что она носит парик.
Я последовала за ней в столовую, где Дин сервировал обед на маленьком круглом столе у эркера, выходящего в сад. Подавая миссис Гриффин блюдо с рыбой, он шепнул:
— Левый кусочек без масла, мадам.
— Я сижу на строгой диете, — пояснила Фрэнсис, кладя себе на тарелку сухой кусок палтуса. — У меня вдруг подскочил холестерин — уж и не знаю, что это такое, — и доктора на полгода посадили меня на эту глупую диету. Такое мучение. Когда я была в вашем возрасте, никто и понятия не имел ни о каком холестерине, атеросклерозе и всем таком прочем. Все ели что хотели и толстели в свое удовольствие. Чем старше я становлюсь, тем чаще прихожу к выводу, что переизбыток информации только вредит.
— И недостаток тоже, — заметила я.
Она оставила мое замечание без внимания.
— Мой повар очень недоволен, потому что я не велела добавлять в еду масло и сметану. Вы не представляете, что это значит для настоящего мастера. Это все равно что запретить художнику рисовать цветными красками. Поэтому он очень радуется, когда у меня гости — есть возможность продемонстрировать свое искусство. Ну как вам?
Я попробовала рыбу.
— Очень вкусно, — восторженно произнесла я.
— Прекрасно. Я бы не хотела, чтобы он тосковал без дела.
Подняв стакан с минеральной водой, которая заменила мне вино, я посмотрела в сад. Над цветущей глицинией перепархивала одинокая птичка. Все дышало спокойствием и совершенством.
— Как здесь тихо и красиво! — восхитилась я.
— Я ненавижу шум. Доктор считает, что у меня гиперакузия. Это означает повышенное восприятие обычных звуков. Я слышу то, что не слышат другие.
«Интересное сообщение, — подумала я. — Как же она ничего не слышала, когда убивали Кассандру?»
— Не представляю, как можно жить в городе, — продолжала миссис Гриффин. — Я совершенно не переношу шума.
— Я уже привыкла. Шум составляет мне компанию.
— Вы живете одна?
— С Брашем.
— Животные так скрашивают нам жизнь и доставляют гораздо меньше беспокойства, чем дети. Но вот Пом-Пом у меня плохой мальчик — испортил все мои ковры. — Она посмотрела на спящего пса. — Вы хорошо поработали утром?
— Не слишком, — вздохнула я. — Я пока еще раскачиваюсь. Но у меня есть кое-какие идеи, которые я хотела бы обсудить с вами.
— Я предпочитаю видеть, а не обсуждать.
— Тогда я буду решать все сама. Сейчас я стараюсь как можно лучше изучить помещение.
— О да, — с сочувствием произнесла она. — Помещения, они как люди. Нужно время, чтобы узнать их. И чем они интереснее, тем дольше раскрывают свою сущность.
Миссис Гриффин закончила есть раньше меня. Откинувшись на спинку стула, она взяла из серебряной коробочки сигарету и чуть помедлила, прежде чем закурить.
— Вас не будет беспокоить дым? — спросила она.
— Нет, нисколько.
Чиркнув спичкой, она зажгла сигарету и, глубоко затянувшись, как заправский курильщик, выпустила дым одновременно через нос и рот. Я удивилась, что она курит. Мне почему-то казалось, что она не подвержена этой дурной привычке.
— Мои доктора категорически запретили мне курить. Но я их не слушаю. Есть вещи, от которых я просто не в силах отказаться, — объявила она.
— Какие же еще?
Миссис Гриффин склонила голову набок, словно мой вопрос позабавил ее.
— Льняные скатерти, — ответила она.
— Но их вряд ли можно считать опасными для вашего здоровья.
— Зато они вредны для моих слуг, — с легким смешком сказала она. — Такие скатерти безумно трудно стирать и гладить. Для этого ко мне раз в неделю ходит женщина, но она такая старая, что уже еле держит утюг. А молодые не умеют их правильно гладить и не хотят учиться. В наши дни никто не желает работать на других. Времена хороших слуг прошли, а с ними исчезли их сноровка и умение создать комфорт. Вы не заметили?
