на месте ли оружие.
Я рассказал им о встрече с Мартой и её жутком превращении. С каждым моим словом напряжение нарастало — я видел, как расширяются глаза Лилии, как Цапля нервно сжимает и разжимает кулаки. Даже невозмутимый обычно Рурик хмурился все сильнее.
— Это же очевидно! — Лилия не выдержала первой, её голос дрожал от возмущения. — Она подосланная! Они хотят, чтобы мы… — И тут ведьма запнулась, словно сама испугалась того, что собиралась сказать.
— Именно поэтому мы сейчас и не пойдем! — я прервал её резким жестом, от которого она вздрогнула.
Повисла тишина. Все смотрели на меня, пытаясь понять, что я задумал. В их глазах читалась смесь доверия и беспокойства — они пойдут за мной, даже если не понимают план. От осознания этого на душе стало тяжелее — такая преданность налагает огромную ответственность.
— Тушите костер, — скомандовал я, поднимаясь на ноги. — Мы идем к Изнанке…
Они принялись молча выполнять мой приказ, но я чувствовал их замешательство. Цапля методично затаптывал угли, его движения были четкими, выверенными, но в каждом жесте читалось напряжение. Время от времени он бросал быстрые взгляды в сторону черной стены, и всякий раз его так и передергивало.
Лилия собирала вещи, то и дело замирая и прислушиваясь к звукам ночи. Её руки слегка дрожали, когда она затягивала ремни заплечного мешка. Я знал — она вспоминает те видения, что явились ей у границы Изнанки. Но держалась ведьма молодцом — ни слова жалобы, ни намека на слабость.
Рурик действовал спокойно и размеренно, однако я слишком хорошо его знал, чтобы понимать, что эта показная невозмутимость — лишь маска, за которой скрывается готовность в любой момент встретить опасность. Старый воин подобно матерому волку чуял: что-то назревает, и это «что-то» может оказаться страшнее всего, с чем мы сталкивались раньше…
Ночной воздух казался густым и тягучим, и был словно пропитан чужими страхами и тайнами. Где-то вдалеке черная стена Изнанки пульсировала, как огромное сердце, маня и отталкивая одновременно. Мы все это чувствовали — момент, когда нужно сделать выбор, настал. И от того, каким он будет, зависели наши жизни.
Лагерь Блэквуда спал. Или же просто делал вид, что спит, и только двое дозорных — те же, что и раньше — все так же сидели у своего костра. Но что-то в их позах казалось неестественным, как будто они были куклами, которых кто-то небрежно усадил на землю да так и забыл про них.
Мы ждали почти до рассвета. Я наблюдал, как постепенно меняется небо — из чернильно-черного оно становилось сначала серым, потом начало наливаться розовым, словно кто-то медленно размешивал краски в огромной чаше. Первые лучи солнца робко коснулись верхушек деревьев, когда я наконец подал знак двигаться.
Мы поднялись одновременно, без единого лишнего звука. Месяцы скитаний научили нам двигаться как единый организм. Даже дыхание, казалось, стало общим. Лилия держалась чуть позади, её пальцы нервно теребили край рукава. Цапля шел справа от меня, собранный, напряженный как взведенная пружина. Рурик замыкал группу — его тяжелые шаги почти не слышались на утоптанном снегу.
Изнанка встретила нас своей бездонной чернотой. В утреннем свете она казалась еще более неестественной. Энергия все еще давила на плечи невидимым грузом, но уже не так яростно, как в прошлый раз. Будто место в конце концов признало нас.
Мы стояли перед черной стеной, и я физически ощущал, как мои спутники борются с желанием отступить. Их страх был почти осязаемым. Он витал в воздухе подобно утреннему туману. Но никто не сделал ни шага назад. Гордость за них на мгновение затмила собственные тревоги.
— А вы решили нас покинуть? — голос Блэквуда разрезал утреннюю тишину подобно кинжалу. Он появился словно из ниоткуда, бесшумно материализовавшись из утренних теней. Двое дозорных возникли по бокам от него, как верные псы. В тоне старика сквозила насмешка, но глаза… они оставались холодными и пустыми, как у мертвой змеи.
Я сжал за спиной кулак. Это был сигнал, который мы обсудили заранее, и он означал: приготовиться. Послышался скрежет рук, крепче стискивающих оружие. Алебарду, меч и кинжал…
— Нет, — я ответил спокойно.
— Хотите уйти прямо сейчас? — Артур медленно обвел нас взглядом, задерживаясь на каждом по очереди.
Я почувствовал, как вздрогнула Лилия, когда его взгляд коснулся её. В том, как он смотрел на нас, было что-то… оценивающее. Так смотрит мясник, когда выбирает, какую тушу пустить под нож первой.
— С чего ты решил? — я пожал плечами, намеренно изображая беззаботность. — Просто тренируемся, привыкаем… Чтобы потом отправиться. Сейчас еще побудем немного, да и вернемся!
— Правда? — его губы растянулись в улыбке, обнажая неестественно белые зубы. В этот момент он был похож на хищника, который загнал добычу в угол и теперь наслаждается моментом перед решающим броском. — Странно… Зачем тогда вы забрали все свои вещи?
— А ты рылся в наших палатках? — я изобразил удивление, вновь подав условленный знак — сжатый кулак за спиной. И кожей почувствовал, как напряглись мои люди. Мы репетировали это десятки раз прошлой ночью, и каждый знал, что ему следует делать.
— Эх… — Блэквуд картинно вздохнул, как актер на сцене. Но в этом вздохе слышалась плохо скрытая угроза — словно рычание зверя за тонкой стеной. — А у меня были на вас планы. Вот нужно вам было зачем-то ослушаться!
Утренний воздух сгустился вокруг нас. Даже лучи восходящего солнца замедлили свой бег, будто сама природа затаила дыхание в ожидании того, что сейчас произойдет.
— Не понимаю о чем ты, — мой голос звучал ровно, хотя каждый мускул звенел от напряжения.
Момент истины приближался. Именно сейчас все решится.
Дозорные начали меняться прямо на глазах. Сначала их кожа начала бледнеть, но не как у мертвеца — она становилась похожей на полированный мрамор, приобретая какое-то жуткое, неживое сияние. Черты лица заострялись, словно невидимый скульптор высекал им новый облик, стесывая все человеческое. Скулы выступили сильнее, носы заострились, а губы истончились, обнажая удлиняющиеся клыки.
Их уши… я никогда не видел ничего подобного! Они вытягивались, заостряясь на концах, как у сказочных существ из древних легенд. А волосы… они просто осыпались осенней листвой, оставив головы идеально гладкими, отражающими утренний свет подобно отполированным черепам.
Рефлекторно я перешел на духовное зрение и едва не отшатнулся от открывшейся мне картины. Внутри этих существ пульсировал природный источник энергии, но не
