пускай и он, сирота, на хлеб заработает…
Пастухи подобрали Чирву, Аврамову Белку и уже хотели было повернуть к мосту, как вдруг увидели что-то странное.
Напротив землянки Аврама, где раньше была кузница, собралась толпа женщин. Кто с лопатой, кто с вилами. На работу собираются, что ли?
Женщины окружили Вовкину мать. Трояниха, по-мужски расставив ноги, клепала тяпку. Бьет молотком по ржавой наковальне, колода-подставка вздрагивает и входит во влажную землю.
Что они задумали?
Вот к толпе направляется вездесущая тетка Анисья. Встала в стороне, согнулась и, прикрыв лицо рукой от солнца, начала:
— Ой, бабоньки, не трогайте землю. Не трогайте, говорю: ей-богу, она стреляет. Что того железа, оружия, пороху в земле — живого места нет! Рассказывал человек, он у Кудыма сейчас: возьми клок соломы, подожги и брось куда вздумается — ударит, да так, что и костей не соберешь. Дай бог эту войну в сто лет выхаркать…
И долго еще пугала бы тетка Анисья женщин, если бы мать Трояна не перебила:
— Не каркай, Анисья! И без тебя камень на душе.
— Я же и говорю. Убегайте, бабы, от земли, ох убегайте, печенки вам отобьет.
— Бери лучше тяпку, пойдем в степь. Правой не можешь, левой кое-как сапать будешь.
— Что вы? Бог с вами, на верную смерть идти…
Чем закончился этот спор, Василек не услышал: из толпы вышел Алешка Яценко, руки и нос у него перепачканы краской, заячья губа дергается.
— Иди, Вовка, сюда, чего покажу!
Алешка отошел за вал, который остался от кузницы.
— Посмотри, что я нарисовал!
На высоком фундаменте неровными буквами были выведены слова:
ВСЕ СИЛЫ НА ПОМОЩЬ ФРОНТУ
— Где ж ты слова такие нашел?
— Твоя мать кусок газеты дала. А там большими буквами написано: «Кировоградская правда» и то, что на стене.
— А краску где взял?
— Отец кирпич растер в ступке, добавил глину, вот и рисует…
У Василька от зависти аж кисло стало во рту. Он бродит по степи, с этими козами мучится, а здесь вон что делается. Женщины лопаты набивают, ребята лозунги пишут… Не сказав ни слова, Троян вырвал у Алешки щетку, сунул в гильзу и нарисовал восклицательный знак:
ВСЕ СИЛЫ НА ПОМОЩЬ ФРОНТУ!
— Что же ты не придешь ко мне, ничего не расскажешь, — сопел обиженно Василек.
— Приду, Вовка, и все-все расскажу! Ведь это Яшка село растревожил.
— Как растревожил?
— Ты не знаешь его!.. Где-то лошадь поймал — и айда по дворам. Вот люди и очнулись.
А дело было так.
6
Крикнув пастухам: «Эй, шкелеты, седлайте своих коз!» — Яшка Деркач направил коня к переходу, который настелили наши саперы рядом со взорванным мостом. Тах-тах, тах-тах… — глухо заговорили доски под копытами лошади. Кобыла бугром выгибала острую спину, еле-еле взбираясь на гору. Яшка сказал: «Лево руля!» — и повернул на Купавщину. Остановившись возле землянки Троянов, он спрыгнул, залихватски поправил пилотку.
— Тетка Оксана! — позвал он соседку.
На улицу выглянула Трояниха, босая, в обгоревшем платке.
— Посмотрите, что у меня!
— Гляди! Настоящий конь! Где ты его нашел? — собственным глазам не поверила тетка Оксана.
— В Терновой балке, — гордо ответил Яшка.
— Вот это по-хозяйски, — похвалила Трояниха, — в колхозе сгодится.
— Такая мощная, что и трактор перетянет… Стой! Куда тебя чума несет? — Яшка пришпорил клячу, и она как призрак пошла по улице.
Деркач с шумом влетел во двор Ольги-беженки. Ее и сестру Марию фашисты угнали из-под Воронежа, с фронтовой полосы, и сестры, как многие беженцы — орловские, курские, воронежские, разбрелись по украинским селам и хуторам, укрываясь от полицейских облав… Худенькая, застенчивая Ольга (и не скажешь, что девушка на выданье!) изумленно всплеснула руками, увидев Яшку. Все у нее маленькое — носик, уши, подбородок, и все как будто просвечивается, все доверчиво улыбается. И бравый Яшка улыбнулся, подтянул галифе, передразнил ее окающий говорок:
— Подь сюда, Олькя!.. Ой ты, Ольга, Ольга молодая, забрали казаки, увезли с собою. Поняла? Выходи вечером на свидание…
— Яшечка-букашечка, — частой скороговоркой защебетала Ольга, — ты ж такой щупленький! Притисну тебя — и не пикнешь.
— Ну-ну! — насупил рыжие брови Яшка. — Это мы еще поглядим.
Он хотел галопом вылететь со двора («Будь здорова, черноброва, до следующей весны»), но конь не стал рисковать своей жизнью — осторожно вынес Яшку на ровную дорогу.
Деркач, растревожив затем семью Яценко, в сопровождении горластой и ободранной детворы гордо проехал по всему селу. Люди выползали из темных землянок, хмурились от солнца, перекликались друг с другом. Что-то тревожное, весеннее пробуждалось в дремавшей душе степняков.
Тетка Оксана уже не смогла вернуться в заплесневевшую землянку. Потуже затянув под мышками платок, поплелась она, тихая и задумчивая, к кузнице. Там среди ржавого железа нашла старый лемех и куском проволоки подвесила его к столбу.
Бу-у-м, бу-м-м! — разнеслось набатом над Ингулом. Казалось, это весна застучала в колокол, созывая людей на сельский сход, чтобы сообща подумать о земле, о хлебе. Из лачуг, из мокрых ям выползали женщины, дети, замшелые старухи и старики.
— Добрый день, соседи. Что случилось?
— Видно, власть приехала.
— Может, фашист, случайно, возвращается?
— И болтаешь такое!.. Чтоб их, проклятых, в могиле перевернуло!
Толпа окружила Трояниху. Голодные глаза крестьян были прикованы к женщине, которая долго стучала в лемех, рассеивая по земле журавлиный клекот.
— Ну что? — спросила Трояниха у людей. — До каких пор в норах будем сидеть? Кроты и те выползают. Жить как-то надо. О детях пора подумать…
— Правду говоришь. Самое время — земля подсыхает.
— Вон там, на горе, и сеять можно.
— Пахать-то пахать… Но колхоза вроде бы нет.
— Старшего надо выделить.
— Трояниху. У нее и муж бригадиром был. Пускай берется Оксана.
Стоят односельчане с поникшими головами. В платках, шапках, фуражках. Солнечные блики играют на их осунувшихся лицах. А за толпой, за сожженным селом — широкая степь, танками разбитая, ливнями размытая. Кто поднимет ее? Чем? Голыми руками? Вдовьим по́том? Как?
— Хорошо бы мужика за старшего, — обвела Трояниха невеселым взглядом толпу. — Може, вы, Денис? — обратилась она к старому Яценко.
— Люди! Все вы давно меня знаете. Скажете пилить — буду пилить, скажете строгать — буду строгать. А бригадиром быть — не так руки торчат. Лучше ты берись, Оксана.
— Соглашайся, соглашайся, Оксана! — зашумела толпа.
— Ну, тогда слушайте меня, колхозники. У кого какое зерно есть: или рожь, или просо, гляди, узелок пшеницы или тыквенных семечек, или картошка — складывайте в общую кучу. А ты, Денис, сделай амбар для хранения семян — все поможем тебе. Думаю, и Кудым зерна даст.
— Кхе-кхе!.. — откашлялся он в
