сдала. Но вместо бестолковой сотрудницы вошла Лагина.
Из комиссара как хребет вынули. В глазах тоска бездонная, будто все беды Хруща разом обозрела.
Ох, товарищ Лагина, рассказывайте, а то смотреть на вас больно.
Вспоминаю про коньяк, который мне на праздник подарили. Бутылка в ящике стола, закуску организовать не долго, но пока не достаю – ситуация еще не та.
Анна подпирает голову локтем, смотрит в угол. Говорит, что прочитала сочинения активистов про свое будущее.
Только двое собираются остаться в блоке. Остальные мечтают получать высшее образование или трудиться на грандиозных стройках далеко отсюда.
Гребнев стремится в сборную гигаблока по боксу. Хочет, как тренер, то есть я, через спорт построить карьеру.
Начинает слегка ныть голова. Спрашиваю Аню – а чего ты хотела? Пополнение для ликвидаторов вырастить?
Лагина сжимает руку в кулак, прихватывая волосы. Говорит, что растила из них новое поколение – надежду на возрождение блока. Людей, чистых душой, готовых улучшать все вокруг себя. Социалистов, в конце концов.
Социализм, говорю, прежде всего предполагает улучшение жизни граждан. А у нас блок третьей категории снабжения. И крашеными стенами норму выдачи концентрата и прочих благ не выправишь.
Потому что из предприятий здесь – только наш завод, пара смежных да прачечная.
Аня спрашивает, а как это изменить? Можно ли здесь развернуть еще производство?
Улыбаюсь. Мой профиль. Рисую на листочке кубик в проекции. Смотри, Анюта, кубик из девяти таких же состоит. Эти девять блоков в одну автономную систему организованы.
Таков план. Наш кубик, центральный, должен остальные снабжать едой и прочим. Но три соседних заброшены в виду аварийного состояния. А два и вовсе забетонированы после неудачной ликвидации. В остальных уровень заселенности не превышает сорока процентов.
Инфраструктура схлопнулась сама собой.
Вот и ответ – нет смысла руководству гигаблока здесь что-то развивать. Ресурсы можно применить более рационально.
Не грустите, товарищ комиссар, отпустите молодежь в далекое плавание. Они вас всю жизнь будут добрым словом вспоминать как первую в жизни наставницу.
Или заприте их здесь, и они быстро опустятся, потеряют мотивацию. И уже через время станут вашими клиентами по части наркоты и запрещенных культов.
Лагина трясет головой. Не хочет верить. Она до назначения сюда успела поучаствовать в репопуляции блока ПТа-908. Там же получилось!
Да, пришлось целую операцию под прикрытием организовать, чтобы через мутанта-людоеда выйти на местный культ с человеческими жертвоприношениями.
Но люди же там вернулись к нормальной жизни!
Усмехаюсь. Потом вздыхаю. ПТа-908, Анюта, это проект товарища Бронникова. Он тогда уже успел забыть, что мой выдвиженец, и переметнулся на другую сторону.
Вот ему для повышения и организовали успех в отдельно взятом блоке. Знала бы ты, какие силы задействовали, чтобы все получилось!
Аня, тебе просто повезло оказаться в команде победителей. А сейчас – увы.
Открываю ящик, достаю бутылку, две симпатичные рюмки. Но секретаршу в столовую отправить не успел – Лагина резко встала, хлопнула ладошкой по столу. Взгляд пылает.
Тут я медленно осознаю, кому и что рассказал… За такие откровения и на расстрел отправить могут. Я ж не в ЦК, нет больше волшебных корочек, надо за языком следить.
Анна села обратно. Спрашивает, как можно повысить уровень снабжения блока, хотя бы в теории.
Хмуро убираю выпивку и посуду. Я что ей – волшебник?
Как вариант «на отцепись» отвечаю, что можно, если разместить здесь экспериментальное производство. Чего-то, чего нигде больше нет.
Лагина грустно растягивает по лицу улыбку. Смотрит на меня, я развожу руками. И вспоминаю.
А ведь было такое в одном из забетонированных блоков. Там вкусовые добавки для чая делали. Или собирались делать.
Нет, сегодня работы не будет.
Накидываю пиджак.
Идем в архив.
Документы по экспериментальной технологии никогда не хранятся в единственном месте.
Анюта приободрилась.
Но нам не повезло – нужные папки отсырели и слиплись в ком. Придется делать запрос в центр.
Комиссар бодрым шагом уходит по своим делам, а я устраиваю разнос работникам архива.
Семисменок спустя пришел ответ на запрос – сроки хранения материалов по технологии добавок в чай вышли, и все документы давно уничтожены.
Сообщаю Лагиной. Говорю, что единственное место, где еще можно поискать, – сам забетонированный блок.
Планировка типовая, так что могу указать, где что конкретно должно лежать.
Аня попросила у Алексея бойцов для вылазки. Тот согласился, но сказал, что никуда ее не пустит.
Лагина заявила, что она – комиссар, и как ей смотреть в глаза людям, которых на смертельный риск отправит, а сама останется в безопасности?
Алексей ответил, что на ней же все и держится – и актив, и агентура, и вера обитателей в новую, счастливую жизнь.
Несколько дней ликвидаторы тренировались у меня в отделе – отрабатывали поиск документов под моим руководством. Запоминали расположение помещений и прочего.
Все-таки в единообразии блоков есть плюсы.
Бойцов замотивировали и пламенными речами о возрождении блока, и обещаниями всех благ в пределах разумного.
Пробили межблочную стену, так, чтоб к месту поближе. Группа канула в темноту. Поставили временную пенобетонную пробку.
Вернулись через двое суток. Половина. Без Алексея.
Лагина побледнела, но произнесла речь. Ликвидаторов наградили главблок и директор завода нашего. Пал Алесаныч прослезился, расчувствовался совсем.
Пролетел еще квартал. Дела в отделе наладились, сотрудники привыкли к моей требовательности.
О любви, конечно, речи не идет. Но оно и ясно: маленький начальник – маленькая сволочь. А я недавно был очень большим начальником. И сдуваться желания нет.
Руководство блока трижды посылало рацпредложение наверх о начале производства новых пищевых добавок, но верхние инстанции отвечали отказом.
Половина активистов успешно отучились и после выпускного разлетелись по другим блокам. Остальным еще двенадцать циклов.
Лагина осунулась. С молодежью возится, но вместо азарта стало проявляться ожесточение.
Она уже не за светлое в человеческих душах воюет, а против собственного уныния.
Видимся редко, только на тренировках, да и то не всегда.
Ночью приснились жена и сын. Да, они написали в комитет, что отреклись от меня. Но я-то нет, я все еще скучаю. И даже зла не держу – они хотели сохранить хоть какой-то статус.
Что-то из этого даже получилось. Антонине дали не самое плохое жилье и пособие за меня, как за потерянного кормильца. А шалопая Вовку оставили в университете.
Утром долго думал об Ане. Решился на звонок. Попробую разменять остатки своей гордости и человеческого достоинства на исполнение ее мечты.
Телефонистки долго уточняли, куда именно я звоню. Пришлось пройти через несколько подключений, чтобы меня наконец соединили с Бронниковым.
Он охотно ответил на мое приветствие. С участием расспросил о жизни.
Я отшутился, немного побалагурил, даже сказал, что был не прав. И что за дело меня покарали.
Он ласково называл меня по имени, я его – по имени-отчеству. Хотя кто бы знал этого Бронникова, если бы не моя поддержка… Ладно, дела минувшие.
Рассказал ему про технологию, про взгляды на переустройство блока.
Бронников сказал оставаться на линии. Ожидание растянулось на час.
В трубке послышался шорох, и
