требуется много работы - все эти разрушения и последующая уборка после беспорядков. Такое просто не стоит времени солдат. Я подозреваю, что их командир приказал им прекратить скандальное представление и разогнать толпу, и это именно то, что они и сделали - не больше и не меньше.
— Но почему?
— Потому что царь им не платит! Он больше никому не платит - ни работникам Библиотеки, ни чиновникам в музее, ни кочегарам на маяке Фарос, ни даже смотрителям зоопарка в царских садах. У него закончились деньги, и все это знают. Вместо золота, серебра или даже меди людям, находящимся на царском жалованье, выдаются векселя, выписанные на счет царской казны. Царский указ обязал всех торговцев предоставлять кредиты на основе этих векселей, но сейчас все больше и больше торговцев открыто отказываются это делать. Таким образом, все на царской службе делают как можно меньше - включая солдат. Александрия застопорилась.
— Я и не подозревал, что все стало так плохо, - сказал я.
Аксиотея кивнула: — Плохо, и, вероятно, будет еще хуже. Кое-кто говорит... — Она замолчала.
Я поднял бровь. — Ты собиралась кого-то процитировать?
Мелмак многозначительно улыбнулся: — Аксиотея собиралась процитировать своего таинственного покровителя.
— Покровителя? — спросил я.
— Возможно, ты заметил этот причудливый мусор в передней части зала?
— Да. Я видел, как его доставили.
— Похоже, парню внутри очень понравилась наша Аксиотея.
— Я его даже мельком не видел.
— Мы тоже! Никто не знает, кто он такой, кроме Аксиотеи. Время от времени она пропадает на день или два, а потом возвращается, благоухая новыми дорогими духами, и мы все знаем, что она навещала своего богатого друга. Но пригласит ли она нас с собой? Или хотя бы сообщит нам имя девушки, или куда она направляется, или как долго ее не будет? Нет!
— Веришь или нет, Мелмак, некоторые вещи тебя не касаются. — Аксиотея улыбнулась, но мне показалось, что она изо всех сил старается сохранить ровный тон.
— Мелмак просто ревнует, — сказал Ликос. — Он хочет, чтобы какая-нибудь богатая матрона выбрала его своим фаворитом и осыпала подарками, как осыпает Аксиотею ее покровитель.
Один из актеров кивнул. — Вот почему Мелмак настаивает на том, чтобы перед представоением жонглировать, гарцевать практически голышом и демонстрировать свои мускулы - в надежде, что какая-нибудь богатая кобылка обратит внимание и пригласит его к себе домой. Найди себе хорошее, удобное местечко для обслуживания жеребцов, и тогда - прощай актерство!
Они все посмеялись над этим, даже Мелмак. Аксиотея заметно расслабилась.
Солнце было жарким, но тень приятной. Наши желудки были полны. Все выпили по щедрой порции пива из одной кружки - включая обезьяну. Поскольку это был мой день рождения, они настояли, чтобы я выпил двойную порцию, и я не отказался.
Пока две женщины стояли в стороне, разговаривая, мы, мужчины, сели в кружок вокруг большой пальмы, лицом наружу, прислонившись спиной к стволу и вытянув ноги. Я начал дремать. Когда Бетесда присела на корточки рядом со мной и коснулась моей руки, мне пришлось приложить усилия, чтобы открыть глаза.
— Хозяин, Аксиотея желает сходить на маленький рынок под открытым небом у набережной. Вы можете немного посмотреть, вон там.
— Да, и я подумала, не могла бы Бетесда пойти со мной, — сказала Аксиотея. Она стояла надо мной, уперев руки в бока, с выражением лица, говорящего, что она не примет отказа. Если бы Бетесда была свободной женщиной, была бы она такой же дерзкой и своенравной, как ее копия?
Я промычал, кивнув в полусне: — А почему бы и нет. — Затем я улыбнулся, потому что случайно узнал, что Бетесда недавно накопила несколько монет, иногда оставляя сдачу у себя, когда я отправлял ее совершить покупки. Должно быть, она захватила эти монеты с собой, подумал я, и теперь намеревалась потратить свое скудное сокровище мне на подарок на день рождения. Я снова закрыл глаза и подумал, какая она милая. … м как это очень, очень мило с ее стороны. …
Мой сон тоже был сладок, и даже вдвойне сладким, потому что я вернулся в свою маленькую комнату в Ракотисе, залитую пятнистым солнечным светом, и, обнаженный, лежа в своей постели я увидел не одну, а две Битесды, одинаково красивых, одинаково любящих, одинаково восхитительных. Сон продолжался довольно долго, и каждое развитие событий было более захватывающим, чем предыдущее, пока в мою дверь не постучали. Хотя обе Бетесды смеялись и игриво пытались удержать меня, я настоял на том, чтобы посмотреть, кто это был. Я встал с кровати и открыл дверь, но коридор был пуст. Или так и было? Проход был тускло освещен, но в дальнем конце, почти теряясь в тени, мне показалось, что я увидел фигуру. Его лицо было скрыто, но я мог разглядеть, что он был одет в римскую тогу. Что-то в его позе встревожило меня. Он держался неестественно, обхватив себя руками, как будто ему было больно. Я услышал, как он застонал. Мое сердце учащенно забилось.
— Отец? — Прошептал я. — Это ты?
Я проснулся в холодном поту, продуваемый бризом из гавани. Долгое время я смотрел на далекий маяк Фароса, мой разум был не в состоянии постичь этого. Такое случалось со мной время от времени в Александрии; я просыпался, не понимая, где нахожусь, и чувствовал себя сбитым с толку, как будто я никогда не покидал Рима и внезапно оказался в совершенно незнакомом мне месте.
Но, конечно, место не было странным. Я знал набережную Александрии лучше, чем многие районы Рима. Моя острая дезориентация прошла. У меня слегка разболелась голова - без сомнения, от пива. Озноб быстро прошел, когда ветерок сдул пот с моего тела. Солнечный свет согревал мою кожу. Я был в Александрии в прекрасный день, и все было хорошо. Я зевнул, потянулся и огляделся.
Я был один.
Все члены труппы пантомимы исчезли.
И Бетесда вместе с ними.
V
— Бетесда! — позвал я ее,
