Стивен Сейлор
Рейдеры Нила
Меня так раздражает эта Эврипила, такая милая красавица,
Но этот проходимец Артемон, он все же окрутил ее любовью
Обычно ходит он потрепанным
С серьгой из дерева, торчащей из волос.
Завернутый в вонючий плащ из шкуры бычьей
Что содрана была с щита, как будто в шутку,
И ни на что не годного мошенника такого,
Все видели его то с жуликом, то с пьяной кучкой шлюх.
В кругу людей презренных
И часто наблюдали за его же пьяной дракой
Когда он колотил кого-то,
А ему выщипали волосы из бороды его.
Но, а теперь подобно сыну Кайка
Он разъезжает в колеснице слоновой кости цвета
И с золотыми кольцами в ушах,
Как будто царь какой-то!
Анакреон, 500 г. до н. э., Удачливый мошенник Артемон
I
Как у любого молодого римлянина, оказавшегося в самом захватывающем городе на земле - Александрии, столице Египта, - у меня был длинный список дел, которые я хотел сделать, но участие в набеге с целью кражи золотого саркофага Александра Македонского никогда не входило в их число.
И все же, однажды утром месяца Мая, я обнаружил, что занимаюсь именно этим.
Гробница основателя города была расположена в массивном, богато украшенном здании в самом центре Александрии. Высокий фриз вдоль одной стороны изображал подвиги завоевателя мира. Момент вдохновения, который дал начало самому городу около 240 лет назад, ярко отображен на фризе: Александр стоит на вершине песчаной дюны, глядя на берег и на море за ним, в то время как его архитекторы, геодезисты и инженеры с удивлением смотрят на него, сжимая в своих руках различные инструменты.
Этот массивный фриз был настолько реалистично вылеплен и раскрашен, что я ненароком ожидал, что гигантское изображение завоевателя внезапно повернет голову и посмотрит на нас сверху вниз, когда мы проходили под ним, направляясь ко входу в здание. Я бы не удивился, увидев, как он поднимает бровь и спрашивает гулким, божественным голосом: — Куда, во имя Аида, вы, ребята, направляетесь? Почему некоторые из вас размахивают мечами? А что это у вас у всех с собой – не таран ли?
Но Александр оставался неподвижным и немым, когда мы с моими спутниками пронеслись мимо него и ворвались в украшенный колоннадой вестибюль.
В этот день гробница была закрыта для посетителей. Железные ворота преграждали вход в вестибюль. Я был среди тех, кто нес таран. Мы развернулись в строй перпендикулярно воротам. Пока Артемон, наш вожак, считал, придавая нам ритм, мы изо всех сил били тараном вперед, затем назад, затем снова вперед. В конце концов, ворота дрогнули и прогнулись от удара.
— Еще раз! - крикнул Артемон. — Бьем по моему счету! Раз-два-три!
Каждый раз, когда в ворота ударялся таран, они стонали и визжали, как живые. На нашем четвертом рывке ворота распахнулись. Те из нас, кто нес таран, отступили обратно на улицу и отбросили его в сторону, в то время как авангард нашего отряда во главе с Артемоном ворвался в разрушенные ворота. Я обнажил меч и последовал за ними в вестибюль. Ослепительные мозаики, посвященные жизни Александра, украшали каждый дюйм поверхности от пола до куполообразного потолка высоко вверху, где отверстие пропускало солнечный свет, который переливался на миллионах кусочков цветного стекла и камня.
Впереди я увидел, что сопротивление оказала лишь горстка вооруженных людей. Эти стражи гробницы выглядели удивленными, испуганными и готовыми убежать - и кто мог их винить? Мы значительно превосходили их численностью. Они также все выглядели довольно старыми и немощными, чтобы рьращаться с оружием, с обветренными, морщинистыми лицами и седыми бровями.
Почему там было так мало стражников и почему они были такие неподготовленные? Артемон сказал нам, что в городе царил хаос, сотрясаемый ежедневными беспорядками. Все наиболее боеспособные солдаты были призваны царем Птолемеем защищать царский дворец, оставив только эту жалкую горстку сторожить гробницу Александра. Возможно, царь думал, что даже самая озверевшая толпа никогда не осмелится вторгнуться в такое священное место, особенно средь бела дня. Но Артемон перехитрил его. "Нашим самым большим преимуществом будет элемент неожиданности", - сказал он нам, и, похоже, он оказался прав.
Я услышал лязг мечей, за которым последовали крики. Я намеренно вызвался нести таран, чтобы не оказаться в передних рядах, так как там разворачивалось сражение. Я не хотел запачкать свои руки кровью, если мог этого избежать. Но был ли я действительно виновен меньше, чем мои товарищи впереди меня, которые яростно рубили противника своими мечами?
Вы можете задаться вопросом, почему я принимал участие в таком преступном деянии. Я был вынужден присоединиться к этим головорезам против своей воли. И все же, не мог ли я в какой-то момент ускользнуть и сбежать? Почему я остался с ними? Почему я продолжал выполнять приказы Артемона? Совершал ли я это из страха, или неуместной лояльности, или просто из жадности к обещанной нам всем доле золота?
Нет. Я делал это только ради нее - ради той сумасшедшей рабыни, которая каким-то образом была похищена этими бандитами.
Какой римлянин опустился бы до такого преступного поведения ради девушки, да к тому же простой рабыни? Слепящее египетское солнце, должно быть, свело меня с ума, раз я оказался в таком положении!
Когда я мчался через вестибюль к широкому коридору, который вел к саркофагу, я понял, что шепчу ее имя: — "Бетесда!" Была ли она все еще здорова и невредима? Увижу ли я ее когда-нибудь снова?
Я поскользнулся в луже крови. Взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие, я посмотрел вниз и увидел бледное лицо упавшего охранника. Его безжизненные глаза были широко открыты, а рот скривился в гримасе. Бедняга мог бы быть чьим-нибудь дедушкой!
Один из моих спутников помог мне удержаться на ногах.
«Беспечный дурак! — подумал я. — Ты мог сломать себе шею! Ты мог упасть на собственный меча Что бы тогда стало с Бетесдой?»
Я услышал звуки другого сражения впереди нас, но оно длилось недолго. К тому времени, как я вошел в комнату, на ногах
