заглядывая в записи.
— Товарищи! Как вы знаете, советская команда впервые согласилась на участие в Олимпийских играх. Решение об участии было принято по инициативе генерального секретаря Центрального комитета партии Иосифа Виссарионовича Сталина…
«Советская» часть зала аплодирует, «западная» хранит молчание. Серов продолжает:
— В 1951 году по предложению товарища Сталина был создан советский Олимпийский комитет, который стал полноправным членом Международного Олимпийского комитета…
Один переводчик повторяет речь по-английски, второй по-фински. Зал постепенно теряет внимание, публика начинает переговариваться, скучать.
Нестеров оглядывает «фирмачей». Есть люди как люди, а некоторые сидят с чванным видом, изображая недовольство всем, что слышат со сцены. Вот молодой американец в дымчатых очках вытянул ноги в проход и демонстративно жует жвачку, работая челюстями, как дворник лопатой. Вот седой канадец с кленовым листком на лацкане пиджака брезгливо поглядывает на «русских медведей» — тяжелоатлетов, сидящих в третьем ряду. Вот дама в кружевной накидке, с черными волосами, похожими на парик, высокая и прямая как палка, не мигая, смотрит на докладчика. Ее глаза полны холодной, еле сдерживаемой ненависти. Нестеров задерживает взгляд на ее элегантные туфлях. Сколько ей — лет пятьдесят? А ноги в шелковых чулках стройны и красивы. У ног стоит довольно большой старомодный саквояж.
Тренер Аркадьев читает по бумажке:
— …Наша делегация — самая многочисленная на Олимпиаде. Завтра во время открытия игр на стадион выйдут двести девяносто пять спортсменов…
Не дав переводчику закончить, американский журналист, перекатывая жвачку во рту, выкрикивает с места вопрос.
— Почему ваши спортсмены ходят в красных галстуках? Мы знаем, что это форма советских скаутов, пионеров?..
Со сцены отвечает Серов:
— Пионеры означает «первые». Мы здесь впервые… И, конечно, рассчитываем стать первыми в олимпийском зачете.
Тут же другие журналисты начали выкрикивать с мест по-английски, по-фински, по-французски.
— Почему советские спортсмены живут отдельно от других?
— Чего вы боитесь?
— Это личное распоряжение Сталина?
— Если ваша команда проиграет, всех посадят в тюрьму?
Тренеры растерянно переглядываются. Переводчик начинает переводить вопросы. Рыжеволосая Хильда машет рукой, привлекая внимание:
— Хей! Расскажите про сбитый шведский самолет! Люди должны знать правду!
Ведущий призывает к порядку. Нестеров оглядывает зал и краем глаза замечает, как дама в черных туфлях наклоняется, открывает свой саквояж и вдруг начинает кричать как в припадке.
— Убийцы! Горите в аду!.. Под трибуной заложена бомба!!.
Нечто страшное, будто кровавый ошметок мяса, вылетает из саквояжа. Слышится женский визг.
— Крысы! Крысы!..
Да, это крысы, измазанные чем-то красным, разбегаются по залу.
— Крысы! Бомба! Бегите! Спасите! Взорвется! Открывайте двери!..
Визг, паника, через ряды бархатных кресел люди бросаются к выходу. А Нестеров видит, как дама с саквояжем быстро поднимает с пола спичечный коробок.
Когда она успела сбросить парик и накидку, надеть темные очки? Неузнаваемая, она поднимается до конца прохода и скрывается за служебной дверью, прикрытой занавеской.
Коробок! Нестеров бросается вслед за дамой, проталкиваясь сквозь толпу. За его спиной со сцены Серов пытается призвать к порядку.
— Товарищи, не надо паники! Это провокация, никакой бомбы нет! Выходите из левой двери, не толпитесь…
Повсюду на полу кровавые следы, оставленные крысами. Нестеров толкает дверь, за которой скрылась дама, но кто-то уже запер ее на ключ.
* * *
У выхода из здания, пробравшись сквозь толпу, Нестеров догнал Серова.
— Павел Андреевич, надо поговорить.
— Хорошо, садитесь в машину…
Было видно, что комиссар крайне раздражен произошедшим на пресс-конференции.
— Столько охраны, и не могли проверить сумку… А нам оправдываться, почему допустили, почему отреагировали не так, как надо! Сумасшедший дом!
— Она не сумасшедшая. Эта женщина с крысами действовала очень расчетливо, — возразил Нестеров. — Я думаю, она — опытный агент. Организовала панику, быстро сменила внешность и вышла через служебную дверь, которую заперла за собой… Она не просто так устроила представление, у нее была цель.
— Какая?
Серов слушал сосредоточенно, без тени насмешки или недоверия.
— Кто-то из наших бросил ей спичечный коробок. Вероятно, контейнер с секретной информацией.
— Вы сами это видели? — Серов подался вперед, вглядываясь в лицо Алексея.
— Да. К сожалению, не заметил, кто бросал… Но этот человек сидел в седьмом или восьмом ряду. Нужно составить список… Так, чтобы не спугнуть.
— Хорошо, мы этим займемся.
Нестеров решил рассказать и о встрече с Матиасом во время тренировки.
— У меня был контакт с Саволайненом. Как вы и говорили, они хотят узнать про шведский самолет. По их легенде, на борту был брат этой журналистки…
— Хильды Брук. Мы узнали, это правда — ее брат, радиотехник, служил на аэродроме.
Все нити сходились, и где-то в глубине паутины сидел паук, который ее сплел.
— Нужно найти эту женщину с крысами… Не знаю, можно ли доверять Саволайнену. Но я готов включиться в игру…
— Хорошо, действуйте по обстановке. Но держите меня в курсе…
— Что, если устроить интервью для финских репортеров? И еще — мне нужно выйти в город. Проверить одну версию…
Серов кивнул без раздумий.
— Мы организуем для спортсменов экскурсию на главный стадион. У вас будет возможность незаметно уйти. Личность этой дамы выясним, я думаю, быстро. Установим наблюдение, — Серов снял очки и поднял на Нестерова близорукие глаза. — Значит, коробок?
— Да. Обычный советский спичечный коробок с самолетом.
Глава 4. НА ВЫСОТЕ
Со смотровой башни Олимпийского стадиона открывается прекрасный вид на Хельсинки. Парк с живописными озерами, жилые кварталы, широкая чаша спортивной арены. Мезенцева поднимается по лестнице, тяжело дыша, — она уже не рада, что назначила встречу с Шилле именно здесь, из одной любви к эффектам. Глупо, надо было встречаться в рыбном ресторане и заказывать лобстеров — пусть начальство платит, —
