неразличимый разговор с невидимым собеседником. Судья разговаривает с кем-то по телефону, а я сторожу его из своей приемной.
Этот день смело можно было бы записать в перечень идеальных, только стыдно, что работник из меня сегодня просто ужасный. Из поставленных самой себе задач я не исполнила ни одну. О себе знать дает бессонная ночь и эмоциоанальное перенасыщение. Мой рабочий провал усугубляет еще и то, что через полчаса пора собираться и ехать на пары.
Знаю, что Слава не возьмется проверять мою выработку, не разозлится и даже не пожурит, но мои внутренние представления об ответственном подходе к работе куда жестче требований работодателя.
Даже не знаю, кому в этой связи больше повезло — мне или Тарнавскому.
Откидываюсь на спинку кресла, тереблю подвеску и смотрю на судейскую дверь. Слава внутри смеется. И я тоже улыбаюсь, понятия не имея, чему.
Мой изначальный план не носить его подарок провалился. Слава скорее всего правильно сказал: легче забить. Совсем с чистой репутацией из всей ситуации нам выйти вряд ли удастся. Скрывая свои отношения от одних, и нагло выпячивая их перед другими, мы этому не способствуем. Да и жить в постоянном страхе бессмысленно.
Может даже хорошо, если та же Лиза поделится с отцом своим наблюдением. Смолин подумает, что я прилежно исполняю его поручение.
"Влюбляй в себя Тарнавского, Юля. Влюбляй. Но сама влюбляться не смей. Помни, кому ты предана".
Этот диалог произошел давно, но меня все равно передергивает. Я бы очень хотела, чтобы все это закончилось побыстрее. А потом…
А что потом-то? Мне придется уволиться? Нам со Славой можно будет больше не скрываться? Я смогу представить его родителям? Он познакомит меня со своими? Может быть… Замуж позовет?
Саму будоражит смелость планов.
Но мы же не закончимся вместе с победой над Смолиным и прочими негодяями, правда же?
В судейском кабинете становится тихо, а я стараюсь переключиться, забрасывая ногу на ногу и припадая ближе к рабочему столу. Хотя бы напоследок включиться в работу.
Как ни странно, получается.
Но за несколько минут до выезда, когда я то и дело скашиваю взгляд в нижний правый угол, чтобы свериться со временем, в приемную стучатся.
Кричу:
— Войдите! — сворачивая вкладки и выключая компьютер.
Взгляд привлекают ступившие в приемную красивые женские ноги. В суде я раньше таких не видела. Тонкие щиколотки обвивают ремешки босоножек на умеренном каблуке. Те самые ноги — загорелые и худые. Платье короткое. Наверное, даже слишком.
Опомнившись, что рассматриваю слишком палевно, на ускорении проезжаюсь выше и торможу на лице.
Мы с посетительницей в унисон выдаем:
— Ой.
Кажется, в унисон же друг друга узнаем.
Я вижу Майю, младшую сестру Вячеслава Тарнавского, второй раз в жизни. Не делаю и не думаю ничего плохого, но ужасно волнуюсь. Щеки розовеют. Встаю с кресла и обхожу стол.
— Здравствуйте, вы к судье Тарнавскому? — Не просто хочу, а прямо-таки жажду произвести положительное впечатление.
— Здравствуйте, да… — но пока что Майя внимательней меня изучает. Наверное, не понимает, почему я подорвалась. А я… Мне важно быть для них хорошей. Достойной.
Даже если они не знают, кто я.
Я нервно улыбаюсь и предлагаю:
— Может кофе?
Но Майя сужает глаза и качает головой.
— А я тебя помню… А ты меня нет? Юля же, да? Мы когда-то отдыхали параллельно в Харвесте. Ты была с парнем… Игорем… А я с душнилой, — Майя кивает на дверь в кабинет судьи и закатывает глаза. А я давлюсь воздухом и прокашливаюсь.
Мечты о положительном впечатлении вдруг осыпаются. Сначала была «с парнем», потом… Явлюсь с душнилой. Они, наверное, решат, что я непостоянная.
— Ой, извини. С Вячеславом Евгеньевичем. — Майя исправляется, улыбаясь. Снова рассматривает меня. — А ты давно здесь работаешь? Я не знала… Слава ничего тогда не говорил…
Улыбаюсь вяло. Слава тогда убить меня хотел. Что он мог сказать?
Знакомьтесь, моя крыса?
Но сестре его я это не уточню.
— Я слушала у Вячеслава Евгеньевича курс в Университете. Он шикарный преподаватель и юрист. Когда появилась возможность устроиться к нему на работу — я была рада.
Пою своему судье дефирамбы, пряча загоревшиеся уши под волосами.
И выслушать-то Майя их выслушивает, но потом подается вперед и, приложив ладонь к губам (как будто нас может кто-то подслушать), тихо произносит:
— Если он держит тебя в заложниках, Юля, моргни. Мы тебя вызволим, — улыбается мне, подмигивает.
Хорошо шутит. Правда, хорошо. Но я в ответ улыбаюсь кисло.
Его семья вообще не в курсе, что происходит в его жизни. Наверное, это хорошо. Или все же нет?
— Спасибо, меня вызволять не над…
Запинаюсь, уловив боковым зрением движение, и резко дергаю головой в сторону двери в кабинет судьи.
Тарнавский открывает дверь решительно и резко. Я пересекаюсь с ним взглядами и ощущаю неуместную, казалось бы, неловкость.
Опускаю глаза. Он поворачивается к Майе.
Это нормально, но… Бух. Чувствуется, как подзатыльник.
Что будет дальше — плюс-минус понятно. Сейчас нужно собраться и не обижаться. Все по плану. По нашему плану. Согласованному. Разумному. Мы не светим личным перед посторонними. Даже если посторонние — наши семьи.
— Ты еще хуже, чем я думала, Слава! — Майя не здоровается с братом и не ждет его приветствий, а сразу набрасывается с полушуточными, но очень даже убедительными обвинениями.
Я делаю шаг в сторону. Как будто посторонняя здесь я. Мое место перед сестрой занимает Слава.
Вдохнув, задерживаю дыхание. Смотрю на него украдкой. Он выглядит расслабленным и спокойным. Складывает руки на груди и приподнимает бровь.
Знаю эту манеру. Ревную даже к младшей сестре.
— Почему же? — Тарнавский спрашивает обманчиво спокойно. А Майя ожидаемо тут же взрывается. Она очень эмоциональная. Очень.
— Мне так классно было с ребятами! Ты меня выдернул, на цепь посадил и ни слова не сказал, что в той компании — твоя помощница!
Девушка тычет в меня пальцем. Цвет моей кожи приобретает все более насыщенный красный цвет. Я чувствую себя виноватой, хотя моей вины, конечно же, нет.
— Выходные Юля проводит на свое усмотрение, Майя. А тебе повезло меньше. Я — твой брат.
Тарнавский разводит руки, я ощущаю дискомфорт. Врет так легко…
Не смотрит на меня.
Даже на секунду забываю: я тут мебель или человек? А выходные правда провожу на свое усмотрение или вся наша переписка забита маркетами его контроля?
Третьей в беседу меня никто не приглашает. Тарнавский ведет себя как просто судья по отношению к своей просто помощнице.
Майя запоздало обижено сопит, я сверлю взглядом паркет, а Слава проверяет время
