скучаю по ее лицу.
— Ты сделал фотографию? — Как только слова вылетают из моего рта, я понимаю, как глупо это звучит.
Машина останавливается, и краем глаза я вижу, как Кинг медленно поворачивается ко мне лицом.
— Прости, я, наверное, сошел с ума, потому что это прозвучало так, будто ты только что спросил меня, фотографировал ли я ее. — Он ждет, пока я отвечу, но я не отвечаю. — Что? Ты решил, что я просто достану свой телефон и сфотографирую ее гребаное лицо? Как будто она не вызовет копов за это? Ты с ума сошел? Серьезно, это чертовски жутко. Даже для нас.
— Ладно! — Я огрызаюсь. — Я понял.
— А ты? — тон Кинга недоверчивый. — Что вообще происходит с этой девушкой? У нее есть волшебная палочка или что?
— Не… — Я оборвал себя, скрежеща зубами. — Это не так.
— Все не так. — Он медленно повторил слова за мной. — Звучит как речь какого-то идиота, сказанная прямо перед тем, как мы всадим ему пулю в лоб.
— Мы можем прекратить это?
— О, черт возьми, нет. Я это не оставлю.
— Она всего лишь девушка, — пробурчал я.
Я уже начинаю задаваться вопросом, насколько сильно он мне нужен, потому что сейчас молчание может быть лучше, чем лучший друг.
Желая отложить объяснения, я подношу чашку с кофе ко рту и делаю глоток. То, что попадает мне на язык, не является горьким, простым кофе, которого я ожидал.
Мое тело наклоняется вперед, и мне приходится заставить себя не выплюнуть жидкость на приборную панель Кинга. Рокочущий смех Кинга заполняет машину, и желание покончить с ним возрастает в десять раз.
— Что это за хрень?! — кричу я, когда, наконец, сглатываю.
Но Кинг слишком увлекся смехом, чтобы ответить.
Я достаю его напиток из подстаканника и нюхаю его. Обычный кофе.
— Серьезно? — Я принюхиваюсь к маленькому отверстию в крышке. — Какого хрена ты мне принес?
Я меняю местами наши напитки, ставя сладкое дерьмо, которое он принес мне, в его подстаканник, когда он переводит дыхание, чтобы ответить.
— Чувак, я ждал твоей реакции на это, и ты не разочаровал.
— Рад, что ты нашел это таким забавным. Потому что теперь он твой. — Я делаю глоток его простого кофе.
— Как хочешь. — Он поднимает плечо. — Я просто подумал, что ты захочешь попробовать любимый напиток своей девушки.
Мой взгляд возвращается к оригинальной чашке.
— Это ее любимый?
— Она так сказала. Потратила время, чтобы сделать его самостоятельно. Даже добавила сверху какую-то причудливую хрень. Но если ты не хочешь…
Кинг начинает тянуться за кофе, но я выхватываю его обратно, впихивая ему в руку обычный кофе.
Он вздыхает.
— Ты хочешь сначала обмазать слюной остальную часть ободка? Поскольку ты уже приложился своим грязным ртом к обоим.
— Смирись с этим. — В моем тоне не чувствуется язвительности, я слишком занят тем, что снова нюхаю любимый напиток Пейтон. И беспричинно разочарован тем, что он не пахнет розами. — Что это?
— Кокос и мед, кажется, она сказала. — Должно быть, я скорчил гримасу, потому что Кинг фыркнул.
— Да, мне тоже показалось противным.
— Это не противно, — признаю я. — Я просто не ожидал этого.
Повертев чашку в руках, я вижу надпись " C&H Latte", написанную карандашом.
Это ее почерк.
Затем я вспоминаю слова Кинга о том, что она сделала его сама.
Я удивляюсь…?
Я поднимаю чашку к лицу, прижимаю нос к стороне, противоположной надписи, где должна была быть ее ладонь, и вдыхаю.
Розы все еще нет.
Проклятье.
— Дружище. — В голосе Кинга звучит раздражение. — Серьезно, старик, эта женщина вывела тебя из себя.
Я не обращаю внимания на слова Кинга. У меня нет времени на его осуждение.
Он не понимает.
Она нужна мне.
Мне нужно уничтожить ее.
Открутив крышку, я подношу ободок чашки к губам и выпиваю все содержимое несколькими большими глотками. Наслаждаюсь тем, как горячая жидкость обжигает мое горло. Подпитывая огонь одержимости, бушующий в моей крови.
ГЛАВА 14
Пейтон
— Я сказала без кофеина, — огрызнулась женщина.
— А? — Я смотрю на внезапно разозлившуюся женщину через кассу от меня.
— Я. Сказала. Без кофеина. — Она говорит это медленно, словно разговаривает с идиоткой.
Я опускаю взгляд на чашку, которую протягиваю ей.
— О, эм, простите.
— Я видела, как ты прошла мимо кофейника. Если он пуст, я подожду, пока ты заваришь еще. Я не буду это пить.
Мои плечи опускаются все ниже с каждым ее предложением.
Она видела, что я поступаю неправильно, и не остановила меня. Просто позволила мне потерпеть неудачу.
— Мне очень жаль, — повторяю я. — У нас есть кофе без кофеина, я просто… забыла.
Она насмехается, скрестив руки на груди.
Мое лицо пылает, когда я отворачиваюсь от женщины. Она ведет себя так, будто я пыталась насильно накормить ее чем-то, на что у нее аллергия. Хотя сейчас я испытываю сильное искушение.
Ты же никогда не будешь мстить.
Я опускаю глаза, отставляя чашку с оскорбительным кофе с кофеином, и тянусь за пустой.
Я не ребенок, но когда на меня так кричат, я чувствую себя ребенком. Опять бессильная жертва. Снова.
Когда мои пальцы сомкнулись вокруг ярко-оранжевого рычажка на нужном кофейнике, женщина снисходительно комментирует.
— Хорошая работа.
И мне никогда так не хотелось уволиться на месте, как сейчас.
Это был долгий день.
Долгая неделя.
Это была долгая жизнь. Почему я никогда не могу просто передохнуть?!
И хороший перерыв. Не плохой перерыв — как на прошлой неделе, когда моя духовка начала издавать дребезжащий звук. Или три дня назад, когда кто-то, очевидно, использовал отбеливатель в стиральной машине прямо перед тем, как я положила туда
