и алым, тяжело шлёпнулась на землю отрубленная голова, захрипел, закашлялся, втягивая живительный воздух Гордей. Меч оттягивал руку, но девушка никак не могла разжать пальцы. Она немо смотрела на кровавое дело своих рук и на то, как с земли поднимается спасённый ею государственный преступник.
— Спасибо, Маженна. — сипло поблагодарил Гордей, забирая из её рук своё оружие. — Теперь я обязан тебе жизнью.
Согнувшись, Гордей побрёл обратно в защитные заросли пушистых кустов. Только когда шорох стих, Маженна открыла рот и что было силы завизжала. На её пронзительный крик сбежались люди, прибежал в окружении стражи дознаватель Ронья, появился встревоженный, в непросохшей одежде, Берендей.
— Он нелюдь, демон, отродье Чернобога! — роптали люди, окружив обезглавленный труп стражника.
— Преступление — кровь в храме, какая наглость! Кто такое творит? — вопрошали волхва люди.
Маженну сразу увели подальше от страшного зрелища, усадили в тени, дали напиться воды, отёрли с лица капли крови, засыпали вопросами, но девушка ничего не могла ответить и только сухо всхлипывала и судорожно пила воду. В итоге от Маженны отстали, оставив её на попеченее деревенских баб.
Труп и голову положили на носилки, прикрыли рогожей, унесли.
Дознаватель Ронья взобрался на крыльцо храма и свирепо закричал потрясая кулаком:
— Деревня будет наказана за это преступление! Вы — глупые бараны, не доглядели, как волк Гордей пробрался в овчарню посреди белого дня! Отныне каждая семья даст мне двух человек, которые будут участвовать в облаве на Гордея. Награда будет снижена на один золотой, который я передам семье погибшего стражника. Это понятно?!
— Да, господарь! Понятно! — робкие крики согласия и склонённые в повиновении головы белолипцев были ему ответом.
Дознаватель Ронья повелел:
— Хорошо! Тогда собирайте людей немедленно! Начнём облаву, Гордей где-то рядом, он не мог далеко уйти от деревни.
Глава 6
Звучал колокольный набат, как в день, когда он оправился на войну. Гордей затаился среди высоких папоротников на обрывистом каменном уступе над рекою. Облава организованная дознавателем загнала юношу к подножью гор. Люди медленно ползли через реку и вверх по холмистой местности словно муравьи. Они шли опираясь на длинные шесты, тащили с собою рыболовные сети и мотки крепкой верёвки, перекрикивались, били в жестяные листы. Гордей взглянул на меч — если его застанут врасплох он будет жалить не хуже осы.
Гордей вспомнил Маженну с окровавленным мечом, улыбнулся тепло. За долгих три месяца она ещё немного подросла, округлилась и похорошела. Если бы не её отчаянная храбрость это его тело, а не того стражника, остывало бы сейчас в подвале на камнях храмового ледника. Любомир такой идиот, что бросил Маженну ради сокровищ вдовы бандита. Гордей тряхнул головой отгоняя навязчивые воспоминания о сытной и тихой жизни на хуторе у Арины. Он устал, он голоден, он изранен. Если он позволит себе расслабиться хоть на миг его поймают. Люди из его же деревни охотиться на него. А эти пришлые с Зимовитом бросят юношу в клетку, как дикого зверя. Теперь Гордей твёрдо знал, что никто в Белых Липах не придёт на помощь одинокому оборванцу без семьи и дома, никто не заступиться за сироту. Да, он знал, что его дом превратился в горькое пепелище, он видел погребальный камень у корней высокой сосны во дворе, он прикасался к землице могильного холма, под которым покоилось тело его непутёвого отца. А когда он произнёс "последнее прости" месту прежде бывшему его домом и отправился в храм Даждьбога за советом и помощью, что он получил?! Предательство! Кругом одно сплошное предательство. Гордей теперь знал, что осиротел дважды — от него отказалась община Белых Лип.
Первый день и второй, и третий, без продыху, жители Белых Лип лазали по горам. От их криков, топота и шума поднимались и птица, и зверь, вот только Гордея так и на поймали. Лиходей словно сквозь землю провалился и среди людей пошёл уверенный слух, что Гордей вовсе не человек, а злобный дух восставший из могилы или, того хуже, — демон посланный Чернобогом что бы извести деревню. Люди роптали, не желали выходить на поиски до рассвета и спешили вернуться по домам до заката.
Людей уже не прельщало обещанное князевым слугою золото. А Зимовитов посланник, дознаватель Ронья, лютовал и пил брагу, обещая высечь каждого, кто откажется участвовать в облаве. Только Берендей, да Маженна хранили молчание и никак не показывали своих истинных чувств.
Поздним вечером третьего дня, когда Маженна возвращалась в храм, её окликнула Ивека:
— Маженна, дочка, подойди! — старуха поманила девушку толстым пальцем украшенным массивным серебряным перстнем.
— Да, матушка. — смиренно подошла Маженна.
Ивека ухватила девушку за руку и, пристально глядя той в глаза, спросила:
— Что будешь делать если Любомир погиб? Я всё равно буду относиться к тебе как к невестке. Ты ведь моя невестка, не так ли? Да?
— Да.
— Хорошо, большое облегчение это слышать. Не хорошо оставлять тебя в храме, когда там теперь столько одиноких мужчин поселилось, да к тому же солдат. Верно? Будешь теперь жить вместе со мною и Рыськой.
— Но как же дядюшка Берендей?
— А что Берендей, он волхв, ему юная девка не нужна. Я научу тебя прясть и вязать, идём, дочка. Сегодня ты будешь ночевать у меня в комнате. Согласна?
— Согласна. — не смея перечить пролепетала Маженна и поплелась за Ивекой к её дому.
Это был просторный дом, с покатой крышей из черепицы, большим скотным двором и фруктовым садом. Каждый год Ивека нанимала батраков, что бы те следили за её хозяйством: поили-кормили скотину, рыхлили грядки на огороде, собирали спелые плоды в саду.
В доме старосты было четыре просторные комнаты, отдельная кухня, ледник в подполе много разных солений и маринадов. Ивека всегда, даже в голодные для Белых Лип годы не в чём себе не отказывала. Предложение Любомира стать его женой было для сиротки Маженны, истинным подарком судьбы. Конечно, Маженна не могла отказать Ивеке, когда та, так любезно, предложила девушке кров и стол в своём доме.
Сразу за воротами раскинулся фруктовый сад. Около дома Ивеки был вырыт колодец и даже своя банька была. Это было удобно, ведь остальные жители деревни посещали общую большую баню у реки.
Когда женщины шли через сад, мимо баньки, их окликнул из темноты знакомый, хрипловатый голос:
— Матушка Ивека!
Старуха громко охнула от испуга, подалась назад, к Маженне.
— Гордей? — удивлённо прошептала она побелевшими губами. — Что тебе здесь нужно?
Парень ответил не сразу, бросился к бадье. Та ещё с утра была наполнена свежей водой из колодца. Зачерпнув
