не жаловался, а всегда с радостью присоединялся к чаепитию.
– Это пирог с лесными белыми грибами и трюфельным кремом, – оповестила она меня и отрезала огромный кусок, себе же на тарелку положив лишь несколько крошек.
Пирог оказался столь же великолепен, как и суп-пюре. Я ел и не мог остановиться, шайрасы едят немало, нам необходимо много калорий для поддержания крепкого торса и мышц хвоста, в людском обличье расход энергии был бы значительно меньше.
– Кто научил тебя готовить, Аделин? – низко гудел я, вдыхая полными легкими аромат пташки, что стал особенно явным и притягательным. Почему ee запах усилился?
– Мариос! Повар. Он работал на нашу семью еще до моего рождения. Когда мама уехала, я отвлекалась от тяжелых мыслей помогая на кухне. И от ощущения собственной никчемности. Тогда я думала, что это я какая-то не такая, раз даже мама оставила меня.
– Не грусти, малыш! – пытался утешить ее я. Отставил пирог в сторону и перетянул к себе Аделин. – Ты талантливая, смелая, ответственная, добрая. Никогда не думай про себя плохо. Поступки твоей матери никак не говорят о тебе. Ясно? – я заглядывал ей прямо в глаза и понял, что окончательно поплыл.
Снова захватил птичку в плен, с рычанием вгрызаясь в ее рот. А та нисколько не пыталась меня остановить, наоборот своими действиями все больше разжигала огонь внутри меня. Хаотично водила ладонями, тянула рубашку за ворот. Когда я вдавил ее в себя, смело сжала свои руки на моей заднице, переходящей в хвост и скользила ниже, исследуя.
«Если продолжим так дальше, не смогу остановиться. И оттрахаю птичку прямо здесь», – размышлял я сквозь марево желания. Почти ни о чем не мог думать. Только о том, как хочу скорее оказаться в ней.
«Нет, нельзя. Если у нее это первый раз. Я должен быть очень внимательным и осторожным».
Словно читая мои мысли, Аделин со сбившимся дыханием произнесла.
– У меня уже было, – призналась она, ненадолго замявшись. – Один раз. Можно сказать, что ничего и не было. – Помрачнела она. – Я хочу узнать как это иначе. С тобой.
От ее признания окончательно слетели все тормоза. Я тоже хотел птаху. До потери разума.
По дороге в спальню, не мешкая, избавил нас обоих от одежды. Не прекращал целовать сладкие губы. Мне нравилось, как птичка открывается мне, не испытывая страха и сомнений.
Уронив на кровать Аделин, я не спешил. Гладил и целовал тонкое, но ладное тело, девчонка не пренебрегала физическими упражнениями. спускаясь все ниже, сводя с ума и ее. Когда Аделин уже почти ничего не соображала, преодолел небольшое сопротивление и раскрыл ее для себя. Настойчиво ласкал губами и языком, до тех пор, пока птичка не начала мелко дрожать в моих руках, издавая тихие стоны. Теперь она готова будет принять меня и мою страсть. Несмотря на пьяную голову, знал, быстро не остановлюсь. И вряд ли я довольствуюсь одним заходом.
Но когда я вдохнув ее аромат в очередной раз, меня настигло озарение.
Почему меня ведет от нее так, как бывает у шайрасов в самом начале, когда он встречает свою женщину? Если это не так.
Поднявшись к ее лицу, я твердо потребовал ответа, не обращая внимания на уже невыносимый дискомфорт в паху:
– Это ваши трюфели, девочка? Какими свойствами они обладают?
По ее глазам моментально понял.
Рывком сполз с девчонки, нашел чистую рубашку, зло ее застегивал, изо всех сил старался не сорваться на глупой девчонке! Поднял на ноги Аделин на кровать, заставив смотреть себе в глаза.
– Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы моя воля была слабее? В шайрасе не надо подогревать страсть, глупышка! Ты знала, что я и так хочу тебя! Зачем? Чтобы я затрахал тебя до смерти, а потом тебе понадобилась медицинская помощь? Кому бы стало от этого хорошо? Я думал, ты взрослая, но я ошибся. Одевайся, – холодно приказал я ей, швыряя ее одежду на кровать. И старался не замечать широко раскрывшихся глаз и слез, что бежали по щекам.
Выходя из спальни, расставил точки:
– Уже поздно. Я провожу тебя до дома.
Глава 10. Происшествие
– Аделин, мы поговорим завтра, – шипел я несдержанно на невозможную девчонку.
Птичка всю дорогу так и шмыгала носом, безостановочно вытирая слезы. Сдается мне, обычно женщины не рыдают после того, как получили удовольствие со мной.
Слезы и расстройство не мешали ей периодически открывать рот и пытаться со мной заговорить. Я еле сдерживался, чтобы не рычать.
– Ссашшин!
Я был зол и мучился от адской неудовлетворенности. Когда закончится действие этих синих мухоморов? Казалось, вот-вот и моя мачта проткнет паховые пластины. Заставить себя их раскрыть, я тоже не мог. Смутить скрипачку я больше не боялся. Но едко хмыкнул, представив, как ползу по лесу в таком виде. А реакция невозможной девчонки могла быть даже забавной. Нет. Все дело в том, что я не верил себе и справедливо сомневался в своей выдержке.
Я скрипел зубами, считая минуты, когда смогу вернуться в дом.
А злился я в первую очередь на себя, что так беспечно ел неизвестную мне еду, не сделав даже попытки выяснить ее свойства. На птичку злиться уже не мог. Хотелось обнять и утешить страдающего воробья. И немедленно отыметь.
Но этого не будет. Аделин должна выучить урок, что так поступать недопустимо. Даже если очень хочется. Ей не шестнадцать лет! Завтра, когда буду в состоянии, спокойно с ней обсужу ее выходку, и, видит Кадру, мне придется ей объяснять простые истины. Раз никто не сделал этого до меня. Нет, я не собирался от нее отказываться, но и бросать на самотек подобные выходки был не намерен.
Надеюсь, мой организм выведет афродизиак к утру. Но судя по всему, «веселая» ночка мне обеспечена хорошей дозой дивных синих грибов!
Избавиться от ненужных веществ помогла бы и регенерационная капсула, но я не хотел вводить в курс наших дел пожилого доктора. Кто знает, чем это обернется для его юной госпожи.
Я оставил птаху практически у ворот, но не стал близко приближаться к стенам усадьбы.
– До завтра, Аделин, – уже мягче попрощался я с ней. Слегка приобнял и, держась изо всех сил, чтобы не обернуться, спешно поскользил в сторону леса раздраженными резкими бросками.
В дом, который мне требовалось освободить уже завтра.
***
Я бы очень прилично соврал, расскажи, что провел спокойную ночь. Или то, что мне удалось хоть немного поспать.
Собственные руки, ледяная вода, медитации не были способны мне помочь. Пообещал себе как следует выдрать чей-то очаровательный маленький зад, напоследок оставив на нем отпечаток острых клыков. Не мог не думать о том, как оттрахаю зарвавшуюся птаху после. У нее уже был секс, тем проще для меня. Коли так, я не намеревался ее особо щадить
