за траекторией моего движения. Влево-вправо, вверх-вниз, раз-два, раз-два. Монотонно и ритмично, как метроном.
– Хотите тоже покачаться? – я уже спустилась и приветливо протянула тарзанку ребятам. Высокий и очень худой парень взял веревку у меня из рук и отошел, чтобы сделать разбег. Теперь я была в качестве зрителя и наблюдала за его движениями.
– Не, Серый, у тебя некрасиво получается, ты как лепешка на веревочке! – ржали пацаны. Я смеялась вместе с ними. Незнакомые подростки стали мне такими близкими и симпатичными. Через некоторое время мы заняли ближайшую лавочку, познакомились и разговорились. Ребята расспрашивали меня, откуда я и почему раньше никогда не приходила во двор. Я совершенно потеряла счет времени за разговорами и очнулась, когда уже совсем пора было уходить.
Бабушкина квартира встретила меня гомоном нестройных выпивших речей.
– Волоооодь! – протяжно прозвучал голос папиной сестры и тут же утонул в звоне, гаме и смехе присутствующих. Муравейник какой-то. Я показалась в дверях, и не сразу, но на меня обратили внимание. Поднял глаза и папа. Он встал из-за стола и направился ко мне, захватив по пути сигареты и собираясь покурить на кухне. Я последовала за ним.
– Что, согнали тебя с тарзанки? – поинтересовался он.
– Нет, я сама слезла. Ребята тоже покататься хотели, – пожала плечами я. – Им понравилось, как я качалась. Они даже похлопали мне.
– Пффф, Ольга, ты ж косолапая, – ухмыльнулся папа. Я вздохнула и не стала спорить. Восхищенные взгляды ребят еще стояли перед моими глазами. Они не могли врать, я видела их восторг. Но нотка сомнений начала меня грызть.
Вечер продолжился чаепитием. Тортик «Птичье молоко» в белой картонной коробке с черным ободком и цветными узорами вынесли к столу. Куски были разрезаны неровно, а от тупого ножа шоколад потрескался и выглядел неопрятно. Фарфоровые чашки «для особого случая» заняли свои места, тут же были «особые» блюдца, правда, из другого сервиза, невпопад расставленные перед гостями. И ложки были не согласованы между собой – из разных наборов: с белыми ручками, позолоченные, дешевые алюминиевые и серебристые. Все это выглядело как хаотичное нагромождение и вызывало эстетический протест. Кусочки торта разложили по тарелкам, а по чашкам разлили крепкий красновато-черный чай. На тонком слое песочного теста лежало суфле, покрытое чуть подтаявшим шоколадом. Гости ели, запивали и разговаривали, а в углу комнаты все так же сиротливо лежали притихшие обои в мелкий розовый цветочек. На полу рядом разлилась и уже успела подсохнуть лужица мутного клейстера.
Я вяло поковыряла ложкой суфле и сделала большой глоток из чашки, но тут же обожглась – чай был свежезаваренный, крепкий и очень горячий. Я думала о мальчишках. Их слова про ангела и красоту не выходили у меня из головы.
Было уже совсем темно, когда гости начали расходиться. Мне было искренне жаль, но никто так и не вспомнил, что нужно клеить обои. Сейчас все разъедутся по своим домам, оставив горы грязной посуды, испачканный пол и тяжелый запах в квартире. Бабушке потом нужно будет все мыть, убирать и думать, как поклеить обои в одиночку. Мне было стыдно за толпу инфантильных взрослых, шумно вываливающихся из подъезда.
До метро вела хорошо освещенная дорожка. Я шла немного впереди. Свет от фонарей отражался в металлических эглетах шнурков и подмигивал то слева, то справа. Я оглянулась и бросила взгляд через плечо на тарзанку. Вот бы еще разок прокатиться на ней!
– Девушка, ноги правильно ставь, а то так и будешь косолапой! – сказала тетушка, и все засмеялись.
Восторженные слова мальчишек забились в дальний уголок сознания, как те обои, которые угрюмо лежали на полу, и никому не было до них дела. Всю оставшуюся дорогу я нарочно следила за тем, как ставлю ногу, специально вытягивала носок и разворачивала его от центра, а потом и вовсе отстала и пошла сзади, чтобы никто не видел сутулые плечи трясущегося от слез косолапого ангела.
* * *
Заводить друзей было сложно. Я не могла поверить, что действительно нравлюсь людям. На фоне навязанной моральной косолапости скептически воспринимала все комплименты, каждый раз ощущая подвох и ожидая агрессии и насмешек.
Глава 10. Велосипед и последние 300 метров
Середина дистанции, 10,5 километра. Трасса уходит немного на подъем, но от ощущения пройденной половины бежать легко. Слева остается контрольный пункт, считывающий время и темп. Резкий поворот на 180 градусов – и вот навстречу мне движется, бежит, бурлит фееричный поток красных кроссовок, голубых футболок и кислотно-желтых носков участников забега.
Темп у меня умеренный и стабильный, силы до финиша рассчитаны, и, если не случится никакого форс-мажора, я финиширую раньше пейсмейкеров из моего кластера. Хотя нельзя быть ни в чем уверенным наверняка. И на последних метрах может произойти все что угодно.
* * *
– Да они маленькие еще, не доедут! Ну куда вы собрались?! – тетушка причитала на кухне, пока мы завтракали и обсуждали, как поедем на речку.
Мы – это мой папа, я и двое моих братьев. Летние жаркие деньки заняли свою прочную позицию, ласково припекало солнышко, и мы мечтали окунуться в теплую водичку.
Крутицкий пруд располагался в пятнадцати километрах от нашей деревни. Мы были вооружены велосипедами и энтузиазмом. Выезжать запланировали рано утром, чтобы не было жары, а мы комфортно могли добраться по утренней прохладе. Техосмотр наших железных коней не занял много времени – вручную проверили давление в шинах, потуже затянули крепление руля и сиденья и вывезли велосипеды за ворота. Неплохой получился квартет.
– Володь, может, не поедете? Маленькие устанут, – не унималась тетушка.
Маленькие – это мы, десятилетние. Мы, исколесившие вдоль и поперек всю деревню и ее окрестности, гоняющие на скорость вдоль посадки, по кочкам и лужам, мимо оврагов с крапивой и гусеницами. Мы, устраивающие безумные дрифты по грязи после дождя. А тут надо лишь добраться до асфальта, и колеса сами закрутятся в нужном направлении, останется только рулить и наслаждаться бескрайними полями сурепки и кукурузы вокруг.
– Поедем! – безапелляционно ответил папа.
Дорога вела сначала вдоль села, пять-шесть домов располагались слева и справа вдоль проселочной тропы, по которой дружной вереницей мы отправились в путь. Из-за ворот лаяли верные дворняжки, слышались хозяйские голоса. Где-то хрипло кричали
