была.
Я вцепилась еще крепче в Галю и подумала, что лучше будет ничего не отвечать. Молчание – мой самый громкий крик.
Отец нашел меня сидящей в углу комнаты с крепко сцепленными вокруг Гали пальцами. Его очки помутнели, волосы взлохматились от духоты и влажности, а между передними зубами застряла петрушка. Алкоголь и пьяная эйфория сделали свое дело.
– Какая ты глупая и жадная! – кричал он. – Такая здоровая – и пожалела игрушку. Гневная тирада звучала недолго – как вспышка спички: прогорела и быстро потухла.
Отец ушел провожать гостей. Они громко смеялись в прихожей, а я продолжала сидеть наедине со своими выжженными нервами и опустошенной душой, вздрагивая от спазмов после рыданий. Рядом стояла моя голубогривая Галя, а лучик заходящего солнца через окно бликовал в ее черных глазках. Лошадка мне подмигивала. Моя маленькая победа – игрушка осталась у меня. Ценой миллиона нервных клеток я утвердила свое право на свои вещи, на свои эмоции и на свои границы, очерченные черными колесиками игрушечной лошадки:
– Мое!
* * *
В ситуациях, когда возникала необходимость отстаивать личные границы, я начинала чувствовать себя виноватой, сомневаться в себе и бояться мнения окружающих. Слияние этих эмоций стирало понимание: кто я, где я и какова моя ценность.
Глава 9. Косолапый ангел
После первых пяти километров дистанции пульс пришел в норму. Еще не было той усталости, которая накатывает в конце пути, но уже не было нервозности, что присутствует на старте. Силы были методично распределены по километрам, и заряд энергии все еще горел зеленым огоньком.
Левая, правая, левая. Как метроном в голове, шаги задавали ритм – раз, два, раз, два. Нежно-лавандовые кроссовки красиво облегали щиколотки. Ноги в них легкие, бежали сами. Нет, даже не бежали, а летели. Мои красивые, загорелые, ровные ножки с хореографически выверенной поступью.
* * *
Тонкий, почти невесомый флер ощущений от того дня остался со мной на всю жизнь, хотя и был запрятан в самые темные уголки памяти. Это было настолько странно и не похоже ни на что ранее испытанное.
Начинался тот летний день банально и примитивно – мы приехали в гости к пожилой родственнице, поклеить обои. Но ремонт был лишь предлогом к очередной попойке. Давно не встречавшиеся родные люди, которых собралась целая толпа, завидев друг друга, сразу же забыли, по какому поводу затевалось мероприятие. Все уселись за стол. Веселье было звонким и раздражающим, кто-то несмешно шутил, кто-то говорил речи, не забывая наполнять бокалы. С каждой выпитой рюмкой родственники стремительно глупели лицом.
Сиротливо лежали в углу комнаты новые рулоны обоев в мелкий розовый цветочек. На стенах были наклеены газеты – такая была тогда бюджетная альтернатива грунтовке. Можно было ходить и изучать заголовки, нелепо поворачивая голову набок – газеты в некоторых местах располагались вверх ногами. Разведенный клейстер давно застыл и превратился в густой несъедобный холодец.
Мне быстро наскучило наблюдать за нетрезвыми родственниками, их гоготом и неловкими движениями. Я обулась и вышла во двор. Люблю первые этажи. Есть в них какая-то привлекательность и мобильность. Быстро втиснуть ноги в босоножки и бегом, через одну, слететь по ступеням вниз, в прохладный тенистый двор.
Высокие клены куполом раскинули ветви, и солнце покрывало землю ажурным мерцающим узором. Дворик был тихий, сюда не проникали глухие звуки работающих автомобильных моторов, резких тормозов, и даже собаки вели себя чинно и спокойно. Неспешно прогуливались молодые мамочки с колясками. Рыжий кот спал на траве, лениво вытянув вперед лапы и положив на них усатую морду.
Я прошла вглубь двора, где раскинулся могучий тополь. Одна его ветка росла почти горизонтально. Какие-то умельцы соорудили на ней тарзанку – перекинули веревку и привязали снизу палку. Никого вокруг не было, и я решила прокатиться. Палка удобно расположилась в руках, видимо, деревяшка приняла форму детских ладошек от частого использования. Я взяла длинный разбег, поджала ноги, прогнула спину и полетела. Движение оказалось неправдоподобно широким – я парила несколько секунд, пока веревка не дошла до конечной точки и инерция не понесла меня обратно. Захватило дух, сердце осталось где-то на самом верху, а я уже приближалась к месту старта.
– Ухххх, – протяжно выдохнула я, снова разбегаясь и поджимая ноги.
Тарзанка качала меня вперед-назад, монотонно и плавно, развевая волосы и наполняя ветром белую свободную футболку…
Подростки набежали очень быстро и внезапно – жесткие и бескомпромиссные. Человек восемь – они стояли вокруг меня, сложив руки на груди. Жевали жвачку с приоткрытым ртом, демонстративно чавкая. Интуитивно стало понятно, что назревает конфликт. Внешний вид мальчишек не предвещал ничего хорошего. Неопрятная одежда, рубашки, повязанные на поясе узлом, бейсболки козырьком назад и торчащие засаленные челки. Приматы пришли защищать свою территорию от посягательств чужаков. К конфликту я не была готова и суетливо стала искать приоткрытое окошко квартиры, в которой сидели за столом мои родственники, чтобы позвать на помощь.
Тарзанка завершала свое движение, возвращая меня на исходную точку. Но от страха я не смогла выпрямить ноги и опуститься на землю и зашла на новый круг.
«Интересно, получится спрыгнуть и быстро убежать?» – подумала я.
Мальчишки, как шакалы, обступили тарзанку и ждали жертву, как вдруг из их стайки донесся ломающийся подростковый голос, срывающийся на тоненький фальцет:
– Парни, смотрите, как красиво она летает! – фраза заставила мои брови поползти вверх и округлить от изумления глаза – настолько она резонировала с нарисованной в моем сознании картинкой опасности.
– Она как ангел! – подхватили мальчишки. Послышался свист и несинхронные аплодисменты. Дело приобретало совсем иной оборот. Я парила в воздухе над пыльной, протоптанной от разбегов дорожкой. Возвышалась над скамейками, мальчишками и рыжим котом. Прогибала спину и натягивала носочки, принимая форму убывающей луны. Все смотрели на меня восхищенными глазами. И никогда в жизни – ни до, ни после этого случая – я не чувствовала себя таким абсолютным божеством для совершенно незнакомых людей – маргинальных подростков. Они смотрели, не отводя взгляда, а я качалась до боли в кистях. Подростки – дерзкие, беспардонные и злые, с ненормативной лексикой и агрессией, со смачными плевками сквозь щербатые зубы и похабными разговорами о взрослой жизни – восхищенно следили
