положении оказался блокированный на Сфактерии гарнизон — четыреста двадцать гоплитов, среди которых были люди из самых лучших и знатных семейств Спарты. Чтобы спасти их от голодной смерти или плена, спартанцы заключили с Афинами перемирие, по которому выдали на время врагу все свои корабли, а за это получили право доставлять на Сфактерию припасы и воду, в Афины же отправились послы для переговоров о мире; по возвращении послов афиняне обязались вернуть спартанцам их суда (всего около шестидесяти) целыми и невредимыми.
Мирные переговоры успеха не имели: чувствуя себя хозяевами положения, афиняне выдвинули неприемлемые для спартанцев условия. Вдобавок, когда послы возвратились и лакедемоняне потребовали назад свои суда, афиняне ответили им отказом, сославшись на то, что они якобы нарушили перемирие, а стало быть, потеряли право на отданные в залог корабли.
Блокада Сфактерии затянулась, вопреки ожиданиям. Дело в том, что спартанцам удалось организовать тайную доставку продовольствия на остров, назначив всем охотникам из числа свободных высокую награду деньгами, а из рабов — освобождение. Добровольцы (преимущественно рабы) либо переплывали гавань под водою (вероятно, с помощью особых приспособлений вроде нынешней маски для подводного плавания), волоча за собою на веревке мешок мака, смешанного с толченым льняным семенем и с медом, либо подходили со стороны открытого моря на лодках, выбирая ветреные ночи, когда вражеским дозорным триерам было небезопасно крейсировать вокруг острова. Воду же для питья, как сообщает Фукидид, осажденные были вынуждены брать из моря.
Впрочем, и осаждающие терпели немалые лишения. Источник пресной воды был только один, да и тот скудный. Большинство воинов разгребало гравий на берегу, добывая скверную, полусоленую воду. Афинские суда не помещались на тесной стоянке, большей их части приходилось бросать якорь за пределами гавани, лишь изредка забирая на суше пищу и воду. Осада продолжалась уже больше месяца, шел к концу июль, и афиняне опасались, что, если враг сумеет продержаться до конца летней кампании, все будет потеряно: либо осажденные бегут, воспользовавшись осенней непогодой, либо афинская эскадра отступит сама, капитулировав перед голодом, жаждою и стужей. Народное собрание в Афинах поручило главарю тогдашних радикалов и „ястребов“ Клеону добиться капитуляции Сфактерии любой ценой, и Клеон поклялся исполнить поручение народа не более чем за двадцать дней. Для него это было не столько военной, сколько политической задачей: командование под Пилосом — как дело совершенно безнадежное — Клеону добровольно уступил Никий, главный его противник, возглавлявший „голубей“.
Афинские суда часто причаливали к оконечностям Сфактерии для того, чтобы команда могла пообедать; при этом, разумеется, разжигались костры. Один из таких костров послужил случайной причиною пожара; ветер раздул пламя, и большая часть леса на острове выгорела. Теперь Демосфен мог рассмотреть позиции врага, более точно определить его численность, а стало быть — подготовиться к десанту. И когда прибыл Клеон с небольшим подкреплением, афиняне, в последний раз предложив спартанцам сдаться и не дождавшись ответа, высадились одновременно с двух сторон — со стороны гавани и открытого моря. Ближний к морю сторожевой пост был захвачен врасплох и воины перебиты в своих постелях. Главные силы спартанского отряда, занимавшие срединную и самую ровную часть Сфактерии, афиняне окружили со всех сторон...
Спартанское войско, заслуженно считавшееся лучшим в Греции, состояло из шести мор (частей). Мора делилась на четыре лоха (отряда), лох — на две пентекостии (полусотни), пентекостия — на две эномотии („эномоты“ — связавшие себя взаимной клятвою). Численность эномотии колебалась от 32 до 40 воинов. Все это были гоплиты; к ним присоединялись 600 легковооруженных, объединявшихся в особом подразделении, и 300 так называемых „всадников“ (на самом деле это тоже были пехотинцы), составлявших почетную свиту и личную охрану царя. Конница у спартанцев появилась лишь в последние годы Пелопоннесской войны.
Кажется невероятным, что такие ничтожные (меньше пяти тысяч воинов) вооруженные силы смогли одолеть Афинскую державу и владычествовать над всею Грецией. Но, во-первых, следует иметь в виду, что любые современные подсчеты весьма проблематичны и неточны. (Некоторые ученые полагают, что число мор надо, по меньшей мере, удвоить.) Во-вторых, Фукидид подчеркивает, что в любой из битв количество лакедемонян оставалось тайною — „по причине скрытности, свойственной их государственному строю“. А в-третьих, главная сила спартанцев была в союзниках (некоторые из которых, кстати сказать, имели отличную конницу); недаром, когда, по несчастной случайности, спартанцы остались под Пилосом и на Сфактерии в одиночестве, поражение оказалось неминуемым.
Спартанские гоплиты отличались от афинских темно-красным плащом (чтобы не было видно крови в случае ранения, как считали древние) и — главное — значительно более легким вооружением. Еще до начала войны в Спарте оценили все неудобства, связанные с тяжестью традиционных доспехов гоплита, и заменили шлем войлочной остроконечной шапкою, а бронзовый панцирь либо сняли совсем, либо заменили войлочным. Спартанский меч был намного короче афинского, щит — украшен буквою Л.
Облегченное оборонительное вооружение давало преимущество в маневренности — как во время боя, так и на марше, — но оно требовало высокой (намного более высокой, чем у противника!) выучки воинов и очень высокого мастерства военачальников: уменья использовать любое преимущество местности, мгновенно реагировать на перемену обстановки, навязывать противнику свой план сражения. Спартанская армия этим требованиям удовлетворяла. У древних был в ходу афоризм, что только спартанцы — истинные профессионалы и мастера войны, все прочие греки — не более чем дилетанты. И первые книги по военному искусству (они появились позже, в IV веке) были созданы на основе спартанского опыта и спартанских воинских наставлений...
Итак, спартанские гоплиты выстроились (обычная глубина строя была восемь шеренг) и бросились вперед, на афинскую тяжелую пехоту, расположившуюся у них перед фронтом. Но стоявшие по флангам отряды лучников, пращников и метателей дротиков засыпали врага своими снарядами, причиняя страшные опустошения, поскольку места для маневра не было, а войлочные панцири и шапки защитой служить не могли. Вдобавок зола и пепел, оставшиеся после лесного пожара, облаком поднялись над спартанцами, закрыв кругозор. Видя, что спартанцы растерялись, и имея многократное численное превосходство, афиняне и их союзники почувствовали, что страх перед лакедемонянами, считавшимися непобедимыми в пешем строю, рассеивается. Они ринулись в атаку все разом, и спартанцы, израненные, ослепленные пеплом, оглушенные надсадными криками нападающих, кое-как сомкнули ряды и отступили ко второму и последнему сторожевому посту, расположенному на высоком мысу. Здесь позиция была настолько сильной, что окружить неприятеля афиняне не смогли и почти до вечера безуспешно пытались сломить его сопротивление лобовыми ударами, причем обе стороны изнемогали от усталости, зноя и жажды. Лишь незадолго до заката маленький отряд стрелков буквально прополз по отвесным скалам и вышел
