class="a">[142].
Докинз не поддерживает тенденцию Моно приписывать решающую роль «слепому случаю». Признавая, что многие действительно считают дарвинизм «теорией случая», Докинз настаивал на том, что такой подход искажает реальную ситуацию. «В дарвиновском рецепте используется лишь крупинка случайности, а основной ингредиент – это накапливающий отбор, который по сути своей неслучаен»[143]. Эволюцию, таким образом, можно рассматривать как результат неслучайного выживания случайно изменяющихся репликаторов, причем акцент делается на регулярности отбора, а не на случайности вариаций. Случайные изменения в ДНК порождают новые организмы, которые размножаются и подвергаются давлению естественного отбора. Таким образом, «суть дарвинизма» можно определить как «минимальную теорию, согласно которой эволюция ведет в неслучайных адаптивных направлениях неслучайное выживание небольших случайных наследственных изменений»[144].
А как насчет отдельных организмов или групп? Торопливое чтение Докинза может навести на мысль, что эволюцию он воспринимает в чисто молекулярных терминах, как молчаливую и невидимую конкуренция между генами, однако вскоре становится ясно, что ему удается избежать этой несуразности. Для организма, являющегося «транспортным средством» для передачи генов, способность выживать и размножаться приобретает огромное значение. Процесс отбора – это не конкуренция между генами как таковыми, такое попросту невозможно. Отбор происходит на уровне посредников – «транспортных средств», которые содержат в себе гены и воплощают их в жизнь. «Обезьяна служит машиной для сохранения генов на деревьях, рыба – для сохранения их в воде. Существует даже маленький червячок, сохраняющий гены в кружочках, подставляемых в Германии под кружки с пивом»[145]. Эти «машины выживания генов» воспроизводят свои гены и умирают. Таким образом, выживают гены, а не их транспортные средства.
Тела обеспечивают «то, что требуется для размножения генов», и поэтому их можно рассматривать как «машины размножения генов». Это различие может быть выражено через противопоставление репликаторов и носителей, то есть небольших наследственных единиц (генов) и существ более высокого уровня организации (организмы либо группы родственных организмов), которые передают эти гены дальше в процессе эволюции[146].
В «Эгоистичном гене» Докинз предложил то, что можно было бы назвать «этологией гена», сместившей акцент с отдельных животных или групп животных как единиц эволюции на сами гены (хотя в действительности неверно говорить о «действиях» или «поведении» генов). «Взгляд на мир глазами гена» делает из индивидуального организма «машину выживания», «пассивное вместилище» или «колонию генов». Докинз подчеркивает, что это не означает отсутствия у таких организмов собственной индивидуальности. Индивидуальные особенности организма детерминированы генетически и, следовательно, влияют на то, будет ли эта линия генов успешной или нет. Мы должны «как следует усвоить аксиому, что это организм инструмент для ДНК, а не наоборот»[147]. Таким образом, эволюция происходит тогда, когда генетически обусловленные черты передаются следующему поколению.
Так что же такое ген? Здесь мы сталкиваемся с рядом общепризнанных трудностей. Этот термин может быть определен или визуализирован совершенно по-разному[148]. Как справедливо отмечает Докинз, «ген» молекулярного биолога – это не то же самое, что «ген» эволюциониста, разделяющего геноцентричный подход[149]. В первом случае термин «ген» относится к кодирующей белок молекуле ДНК определенной длины, во втором случае – к нити ДНК, которая проходит мейоз неповрежденной. В своей классической работе Сеймур Бензер предложил, по существу, молекулярное определение понятия «ген»[150], в котором он попытался преодолеть разрыв между классическим представлением о гене как неделимой единице наследственной информации и недавно открытой физической структурой ДНК, показавшей, что молекулярная основа наследственности заключается в последовательности нуклеотидов. Докинз в курсе этой трактовки, но отмечает, что вполне приемлемо осмыслить ген как единицу, участвующую в создании дарвиновской адаптации. Его определение позаимствовано у Джорджа К. Уильямса: ген – это «любая порция хромосомного материала, сохраняющаяся на протяжении достаточного числа поколений, чтобы служить единицей естественного отбора»[151]. Несмотря на ворчание популяционных генетиков, это по своей сути функциональное определение вполне приемлемо. Однако оно подводит к порочному кругу, поскольку почти по определению делает истинным утверждение о том, что ген является единицей отбора.
Сам Уильямс был не очень доволен своим определением[152]. Докинз, утверждал он, определил репликатор «как физическую сущность, дублирующую себя в процессе размножения». Не высказывая прямого несогласия с этой идеей, Уильямс предполагал, что Докинз «был введен в заблуждение тем фактом, что гены всегда отождествляются с ДНК». Для Уильямса было важно ясное понимание, что молекула ДНК – это посредник, а не информация сама по себе: ген – «пакет информации, а не физический объект». Сам Уильямс настаивал на том, что не все гены участвуют в эволюции, если под участием понимать «благоприятное или неблагоприятное изменение приспособленности, в несколько или во много раз превосходящее скорость эндогенных изменений в соответствующей порции унаследованной информации»[153][154].
Как это работает на практике? Возможно, самым простым способом будет разбор конкретного примера. Представим себе льва. Чем быстрее он бегает, тем больше его шансы выжить, отчасти потому, что он будет способен догнать свою добычу и, следовательно, обеспечить себя пищей. Давайте представим, что происходит генетическая мутация, приводящая к появлению льва, способного к особо быстрому бегу. В местной популяции львов теперь есть две живущих бок о бок друг с другом различающихся разновидности: те, у которых есть новая мутация, и те, у которых ее нет. Львы, обладающие новой мутацией, обладают большей способностью к выживанию, и таким образом с большей частотой передают свои генетические характеристики последующим поколениям (причина, по которой данная мутация возникла впервые, в данном случае неважна[155][156]).
Как эти генетические мутации проявляются в живых организмах? На этом этапе мы должны провести различие между генами (или генотипом) и фенотипом. Генотип – это «закодированная наследуемая информация», которую содержат в себе все живые организмы. Она используется в качестве матрицы или набора инструкций для формирования и дальнейшего функционирования живого существа. Фенотип же – это внешняя, физическая сторона организма, его видимые характеристики (включая поведение), которые являются результатом взаимодействия генетической матрицы организма с окружающей средой. Докинз утверждает, что единицей отбора является ген, поскольку он оказывает фенотипическое воздействие на организм – например, на остроту когтей, метаболизм или силу мышц ног. Успешные гены – это те, которые вызывают фенотипические эффекты, способствующие их выживанию.
Докинз продвинулся на этом пути еще дальше, предложив идею «расширенного фенотипа»[157]. Он отметил, что действие генов не ограничивается физическими характеристиками индивидуального организма, а распространяется и на окружающую среду. Так, птицы-шалашники для спаривания строят сооружения из травы. При этом шалашники с особенно ярким оперением, как правило, строят менее заметные шалаши. Те же, у кого менее
