Проходя мимо столовой, Гарри снова услышал истерический крикКрасицки. В тот же момент мимо него промчался Линд, на ходу вытирая руки.
В столовой находились капитан с Барсе-том и еще двое мужчин.
Руки и ноги Красицки уже были связаны, но он все еще пыталсявыскользнуть из тисков обоих мужчин, продолжая с пеной у рта что-то кричать нанеизвестном языке.
— Отпустите его, — велел Линд. — Дайте мне с ним поговорить.
Мужчины отпустили поляка и отступили назад.
Линд спокойно заговорил с Красицки:
— Мы ничего вам не сделаем. Не беспокойтесь.
Но тот продолжал что-то лепетать на своем непонятном языке.Тогда первый офицер послал Барсета узнать, не говорит ли кто из командыпо-польски. Но Барсет остался стоять на месте и ответил, что сам уже пыталсявыяснить этот вопрос, и оказалось, что этого языка никто здесь не знает.
Линд вышел и вернулся со своим ящичком.
— Во всяком случае, мы должны его успокоить, — заявил он идостал шприц.
Когда Красицки это увидел, то понадобились усилия уже трехмужчин, чтобы удержать этого тощего человечка» пока Линд делал ему инъекцию. УГодарда весь желудок словно перевернулся при виде этого зрелища.
Через несколько минут поляк как-то обмяк. Линд послалЧеловека за носилками, а Годард прошел в салон посмотреть, нет ли там Карин илимиссис Леннокс. В салоне никого не было, но в одном из иллюминаторов он увидел,как по палубе прошла Мадлен, и вышел к ней. Она стояла, прислонившись кпоручням. Они смущенно посмотрели друг на друга, после чего он сказал ей, чтоЭгертон умер.
— Какой ужас, — прошептала миссис Леннокс. У меня, видимо,на всю жизнь останется этот кошмар перед глазами.
Подошла Карин, и Гарри сообщил ей то же самое.
— А что будет с Красицки? — поинтересовалась она.
— Передадут властям в Маниле, а потом будет приблизительнотак же, как в произведении Кафки. В открытом море от руки поляка, имеющегобразильское подданство, погибает англичанин, но поляк, судя по всему,невменяемый, не может быть предан суду и судим за убийство. Все это происходитна корабле, который идет под панамским флагом, но, судя по всему, никогда невидел этой страны. Конечно, Красицки изолируют, но какой от этого будет толк —неизвестно.
— А мистер Эгертон? — спросила Мадлен Леннокс. — Он будетпогребен прямо в море?
— Этого я не знаю, — ответил Годард. — Все, наверное, будетзависеть от желания его родственников. Если труп обложат льдом, то его,наверное, можно будет сохранить до Манилы. Конечно, если «Леандр» имеет такиевозможности.
Карин Брук передернула плечами:
— Как все это ужасно и бессмысленно! И все из-за того, чтомистер Эгертон был похож на какого-то другого человека.
— Видимо, на какого-то немца, — заметил Гарри. — Возможно,во время войны они встретились в концентрационном лагере. Но почему вы все времяговорите «мистер Эгертон»? Ведь он был полковником.
— Он просил не называть его так, — объяснила Карин. —Сказал, что это звучит сухо и помпезно. — Она смахнула слезу. — А он был такиммилым человеком! — С мрачным видом Карин уставилась на закат.
Этот человек прошел всю войну, думал Годард, смерть грозилаему на Каждом шагу, но ему удалось ее избежать. А теперь вот наткнулся нахилого и тщедушного сумасшедшего, и тот принес ему смерть.
Линд появился из-за угла палубной надстройки и поманил егорукой.
— Я хотел бы вам кое-что показать, — сказал он.
Годард последовал за ним в каюту Эгертона. Перед дверьюстояли боцман и еще один человек. Капитан был в каюте. Труп Эгертона все ещележал на койке, но теперь был прикрыт.
— Взгляните, — сказал Линд и стянул покрывало с лицаубитого. Черная повязка, закрывающая глаз, сползла или была снята и лежаларядом со щекой.
Годард удивленно вскрикнул:
— Черт возьми!
Оба глаза Эгертона были закрыты, но левый, тот, что раньшеприкрывала черная повязка, имел такие же округлые очертания, как и правый.
— Когда мы его хотели положить на носилки, повязкасоскользнула, — объяснил Линд и большим пальцем осторожно приоткрыл векоЭгертона. Потом также осторожно закрыл его. — Совершенно нормальный глаз.Повязка была только ширмой.
— Но зачем это было нужно? — спросил Годард. — Может, егоглаз не воспринимал свет?
— Фотофобия? Но ведь кори у него не было, и к тому же глазне воспален. Между тем на фотографии на паспорте он тоже с повязкой.
Капитан Стин протянул Годарду паспорт. С фотографии наГодарда смотрело узкое лицо с повязкой на одном глазу.
— К сожалению, мы должны были проинформировать вас об этом,мистер Годард, так как в Маниле вы тоже будете вынуждены выступить свидетелем.
— Да, конечно, — ответил тот. — Но все это мне непонятно. —Он посмотрел на Линда. — Может, у вас есть какие-то предложения?
Первый помощник покачал головой:
— Нет. Возможно, конечно, что у него был нервный тик, ноничто не говорило и за это.
— Что ж, тоже какое-то объяснение. А как насчет похорон? Вынашли в паспорте какие-нибудь данные о том, кто должен быть извещен онесчастье?
— Одно имя нашли, — сказал капитан. — Но эта женщина, повсей вероятности, не родственница. Некто сеньора Консуэла Сантос изБуэнос-Айреса. Ей уже сообщили о случившемся.
Годард кивнул, и Линд снова набросил покрывало на лицомертвого.
— Вы свободны, — крикнул он людям, стоявшим за дверью.
Гарри вернулся к себе в каюту, налил мартини и прошел с нимв салон. Уже темнело. Вошел Барсет, зажег свет и закрыл занавески наиллюминаторах, так как они находились непосредственно под капитанским мостиком.
— О Боже ты мой! — простонал стюард. — Я практически весь, сног до головы, покрыт гусиной кожей.
— Куда поместили Красицки? — поинтересовался Годард.
В лазарет, туда, где раньше были вы. На дверь навесили ещеодин замок. Первый помощник здорово накачал его снотворным, но он продолжаетподавать голос, так что на нижней палубе сегодня вряд ли кто заснет.
— Будем надеяться, что он все-таки угомонится, ведь силеноку этого человека маловато. Если будет продолжать бушевать, то сам себя погубит.
