чтобы найти свой зипун и бежать без оглядки. Но по пути его перехватила чья-то рука. Вынырнув из сумрака, она потянула юношу… Потянула в отчаянье раздвинутых женских ног.
Через день ошалевший от всех этих событий Мартин с огромным облегчением отправился в Блиновку.
Глава шестая. Полюшка
Декабря 4 дня 1726 года, село Блиновка Пензенского уезда Казанской губернии
Преимущество зимней дороги в том, что не надо искать броды, паромы, мосты. Не надо платить за них. Как только реки вставали, тракт существенно спрямлялся. А ещё мороз со снегом избавляли от луж и рытвин. Зимой у пешего было больше шансов подсесть к кому-то в качестве попутчика. Извозчики понимали, чем путнику грозит ночёвка под открытым небом, и сильно добрели. Хотя, конечно, не все. Но трудностей во время перемещений по заиндевелой стране всё равно хватало. Короткий световой день, непогода… Но Мартин, глупый и не знавший жизни мальчишка, преград не боялся.
Геля ссудила ему в дорогу немного денег и как-то нехорошо покосилась. Наверное, что-то знала о бесстыжих посиделках. Деньги требовались для того, чтобы пересечь границу между губерниями. На каждой большой дороге стояли заставы, бравшие плату не только за проезд, но и за проход. Вообще-то, солдатам и казакам в кордонах приказывали извести лесных воров. А также проверять, нет ли при обозах контрабанды, а среди шественников — беглых людей. Но пока в столицах делили наследство покойного емператора, на местах действовали свои законы, зависевшие только от жадности и трусливости мздоимцев.
Когда Мартин дотопал до границы губернии, выяснилось, что плата за пропуск с недавних пор выросла, и денег ему не хватает. Причём кордонщики были не дураки, и расположились так, чтобы усложнить жизнь желающим обойти их другими дорогами и лесами. На солдат, занимавшихся поборами, юноша зла не держал. В конце концов, какая разница кто тебя грабит — разбойники или осударевы люди. Всем нужно как-то жить. Но возвращаться домой ни с чем очень не хотелось. Мартин только начал открывать для себя большой взрослый мир, и этот мир приятно мозолил все органы чувств.
В задумчивости Мартин вернулся на ближайший хутор, и там выяснилось, что он — не единственная жертва новых проездных поборов. На хуторе куковали с десяток мужиков и парней, не имевших денег на продолжение пути. Все они пытались договориться с купцом, направлявшим свой товар на санном обозе в нужную сторону. Торговец был дородным дядькой, постоянно снимавшим огромную шапку и обтиравшим лысину. Кипучий ум не давал ей остыть.
— Полгривенника с носа, меньше не приму, — кричал купец.
— Чего же так не по-божески, — обижались мужики.
— По-божески тебе на паперти подадут. А здесь солдаты по гривеннику берут. И если что, меня — на расправу, — лысина огорчённо сверкнула, подымилась на морозе, и снова исчезла под шапкой.
Полгривенника действительно были большими деньгами, за них батраку надо было трудиться день или два (или год, если руки не из того места). Но торгаш не желал рисковать задёшево, и упирался до последнего. Сошлись на трёх копейках, и Мартин присоединился к этой авантюрной затее. В крайне случае — солдаты накостыляют ему по шее. Более серьёзных последствий неопытный путник не ждал.
План состоял в том, чтобы завалить мужиков мешками с купеческим барахлом и надеяться, что солдатам станет лень разбирать поклажу на кордоне. В санях Мартин долго лежал и мёрз, ничегошеньки не видя, и чувствуя лишь ровное движение. Обоз остановился, заскрипел снег. Мешок, под которым лежал юноша, чуть приподнялся. В образовавшемся проёме показалось усатое лицо. А далее — на том же месте очутился карман. Мартин порылся за пазухой и бросил солдату последнюю оставшуюся у него монету. Усищи вернулись, лицо скорчило невольную гримасу, но ничего не сказало. Вскоре проём снова завалили, и движение возобновилось.
Когда Мартина откопали, у него уже не попадал зуб на зуб. Юноша схватил суму и двинул было своей дорогой. Но дородный купец поманил его к себе. По наивности юноша думал, что сейчас ему вернут копеечку, исчезнувшую в солдатском кармане. Но как бы ни так. После ритуального промокания лысины, купец велел называть его Юдой Трофимовым, придирчиво осмотрел юношу и принялся задавать бесконечные вопросы:
— Любезный, у тебя очень знакомое лицо. Признавайся, где я тебя раньше видел?
— Уважаемый, я из своего села раньше никогда не выезжал. Если вы когда-нибудь были на ярмарке в Преображенском, могли меня там приметить. А больше — негде.
— Значит, Преображенское, — на лице торговца отобразилось такое глубокое раздумье, что он даже престал беспокоиться о своей лысине. — А это же село солотчинской братии, ведь так?
— Так точно, — Мартин так закоченел в санях, что больше стоять на морозе был не в силах. — Только можно я уже пойду. Холод просто ужасный!
— Давай пройдёмся, я тоже замёрз, — Юда Трофимов схватил юношу под руку и повёл к началу обоза.
На тракте было солнечно и ветрено. Санный след заметала позёмка. Сосны бомбардировали сугробы иголками. Стаю вермирей сдуло с ветвей. Стволы от вихря закрутились в спираль.
Купец снова полез к своей протирке, но потом передумал, и в волнении нахлобучил шапку обратно:
— Видишь ли, мальчик, я, кажется, знал твоего отца. Тебе сколько лет? Пятнадцать? Шестнадцать?
— Я сирота. А отца никогда не видел, — проигнорировал Мартин вопрос о возрасте.
— Но это не значит, что у тебя его не было, — продолжал беспокоиться купец. — Твоё лицо — просто копия отцовского. И эти солотчинские вотчины… Вы до Преображенского ведь жили в Зарайском уезде, правильно?
— Можете просто сказать, кем был мой отец, и откуда вы его знали? — юноше начал надоедать допрос. — Хотя, скорее всего, вы ошибаетесь насчёт меня. Мало ли на свете похожих людей.
— Да у тебя и характер как у него, — ещё сильнее обрадовался Юда. — Скажи, любезный, а ты никогда не замечал за собой каких-нибудь странностей или особых способностей?
— Господин купец, я простой крестьянский парень, и не понимаю, о каких странностях вы говорите, — Мартин испугался, и решил ни за что не открываться первому встречному. — Мы люди тёмные, и нам странности не положены.
— А зовут то тебя как? Это ты хотя бы можешь сказать?
— Мартин, помощник кузнеца Назара Микифорова.
— Значит, Мартин из Преображенского, — купец никак не мог собраться с мыслями. — Видишь ли… Твоего отца звали Иевом. И он по-своему был великим человеком… Ты обязательно должен поехать со мной в Зарайск, и там много узнаешь о своей семье.
— У меня есть семья? Но как я поеду? Я же монастырский крестьянин,
