Я метнулась к столу и выключила его. Снова почувствовала себя дурой. Странно, когда Браунинг появлялся на горизонте, я часто чувствовала себя дурой. Наверное, сказывается чёртова пропасть между нашими IQ.
— Привет, я… зачем?
— Уилсон нас ждёт, будь он неладен, — Браунинг улыбнулся, я услышала это сквозь чуть искаженный фон сотовой связи.
Я увидела его возле парадной, он стоял, облокотившись на капот своей чёрной, вымытой до блеска машины. Сверху она казалась широкой словно корабль, и напоминала мне Бьюики шестидесятых годов позапрошлого века — вроде бы именно по их лекалам производили сейчас машины на вновь воссозданном заводе в бывшем Детройте. Хромированные вставки кузова блестели в лучах закатного солнца, а сам Браунинг… Он был каким-то другим.
— Я сказала ему, что не пойду. Он тебе не передал?
— Н-н-нет, не передал…
— Я никуда не пойду, идите без меня, — повторила я, чувствуя, как внутри меня поднимается волна возмущения. Уилсон не мог ему не передать. Браунинг решил удостовериться, что я не передумала, или сбить меня с толку, чтобы я заколебалась и поменяла решение. Какого чёрта им всем от меня надо, неужели нельзя заменить меня кем-то другим? У Левицки наверняка есть такие же длинноногие подружки.
— Существует хотя бы одна миллиардная шанса, что ты передумаешь? — чуть помедлив, вкрадчиво спросил он. Я услышала в его голосе слабую надежду — удивительно бесполезное в наше время чувство.
— Нет.
Я положила трубку и отошла от окна. Глубоко подышала, чтобы успокоиться, включила спортивный канал. Посмотрю эту чёртову игру дома.
Приезд Браунинга отчего-то взбудоражил меня: я разволновалась и разозлилась, но наотрез отказалась от привычного уже самокопания. Боялась выкопать что-то не то.
Я выпила ромашковый чай и дважды помыла чашку, прямо как завещал мне Патрик. Вытерла стол, сложила салфетки веером, отвлеклась на гимн и вопли болельщиков — игра уже началась. Я не знала, за каким чёртом вообще включила её, если отказалась сидеть там в первом ряду.
По экрану мелькали лица зрителей, рассаженных в защитные капсулы — кажется, я заметила хозяйку соседнего мини-маркета, которая переворачивала табличку одновременно с окончанием комендантского часа. Я увидела Левицки и радостно улыбающегося Уилсона. Потом камера упорхнула на поле, и я поняла, что лица Браунинга я рядом с ними не обнаружила. В моей голове промелькнула глупая мысль, промелькнула и исчезла, но я, отставив уже третью удивительно бодрящего, несмотря на обещанный седативный эффект, чашку ромашкового чая, медленно подошла к окну. Чёрная машина Браунинга всё ещё стояла у меня под окнами.
Глава 7
Наверное, что-то в моей голове перемкнуло и взорвалось, словно лампочка под перепадом напряжения, анализировать было некогда да и незачем. Отпружинив от подоконнника, я смотала со стула толстовку для бега, сунула ноги в кроссовки и выскочила из квартиры. Преодолев пять лестничных пролётов, я толкнула дверь парадной и окунулась в сухое вечернее марево.
Было около восьми вечера, солнце всё ещё плыло над горизонтом, не касаясь его, лучи красили дома и дороги в оранжевый, и, кажется, даже взвесь пыли в воздухе отдавала рыжиной. Хромированные полосы его машины блеснули золотом, ослепили меня. Я, полная праведного гнева, перебежала улицу и стукнула ладонью по крыше авто. Мельком заглянув внутрь, я заметила, что Браунинг, вытянувшись на отодвинутом до предела сиденье, тыкался в комм — похоже, играл.
Заметив меня, он отбросил аппарат на соседнее кресло. Я сделала шаг назад, позволяя ему выйти и вырасти надо мной на высоту своего огромного роста.
Сегодня он не был похож на старшего аналитика Дэмиана Браунинга в идеально отглаженной белой рубашке. Расслабленный пуловер, чёрные джинсы, заправленные в высокие сапоги, и кожанка: от него веяло бунтарским духом и совсем немного самоуверенностью, которая под моим строгим взглядом пряталась, словно улитка под панцирь. Он был взволнован, и я тоже, потому что не понимала, что происходит. Чего он вообще здесь выжидает? Мы что, подростки?!
— Ты знаешь, это было глупо и несправедливо, — я распекала его, высоко задрав голову, со стороны это, наверное, выглядело даже комично, но мне было плевать. Я хотела, чтобы между нами не было недосказанностей, в чём бы они не проявлялись. Нам ещё работать вместе.
— О чём ты?
— Я про жетон.
— Не понимаю.
— Понимаешь.
Он опустил глаза. Вершины его высоких скул покраснели. Я глубоко вздохнула, сжав губы в тонкую, напряжённую линию. Чего я вообще от него хотела? Правды? А если она мне не понравится? Нет, Нэлл была не права, мне ещё рано обрастать контактами, потому что ничего, кроме досады и неловкости они мне не приносят.
— Разве был другой способ тебя вытащить? — Браунинг виновато и как-то хитро улыбнулся. Он ни о чём не жалел.
— Нет. Но и этот способ не сработал.
Я крепче обняла себя за плечи, сильнее закутываясь в себя, прячась. Вначале мне хотелось спорить и выяснять, зачем ему меня куда-то вытаскивать и зачем он вообще ко мне привязался, но решила не ставить ни себя, ни его в ещё более неловкое положение. Ответ, похоже, был очевиден. Странно, что я вообще ничего не замечала. Хотя я давно уже ничего не замечаю, точнее, не хочу да и не верю, что до меня кому-то есть дело.
— Да уж, тебя не проведёшь, — он почесал переносицу и заозирался по сторонам, словно пустынная улица подскажет ему следующий ход.
Я наблюдала за этим будто бы со стороны, будто бы всё это происходило не со мной. Мне внутри себя было так тихо и спокойно, как в бункере, а этот высокий, отдалённо знакомый и одновременно совсем не знакомый мне мужчина пытался пробиться сквозь мою пуленепробиваемую броню, безрезультатно тратя ресурсы. Чёрт возьми, зачем ему всё это нужно? От него же Левицки млеет, чудесная, здоровая девушка, у которой нет бед с головой. Меня вдруг одолело чувство стыда и тревоги — я не замечала его в упор, а он…
— Ты поэтому злишься?
— Я в принципе злюсь. Такой уж я человек, — я сделала злобную гримасу и подняла взгляд на спасительный свет, брезжащий из окна моей спальни. Но там было темно, я же всё вырубила. Действительно, сумасшедшая. Патрик уже давно водит с собой по магазинам новую женщину, а я прячусь под подоконником. Идиотка.
— Раньше ты не была такой.
— А какой я была?
— В Академии ты много улыбалась.
— У меня стало мало поводов для улыбок.
Я с интересом рассматривала жемчужно-серые нити, вплетённые в горловину его пуловера, не решаясь посмотреть ему в глаза. Мне казалось что если я сделаю это, всё неумолимо изменится и вся моя прежняя жизнь полетит в тартарары. Да, у меня потрясающая способность делать из мухи слона и прогнозировать худший исход, это моя «система защиты», так говорила мне Нэлл. До сих пор я не видела в этом проблемы, ведь когда у тебя нет ожиданий, нет и разочарований…
