время паузы он наклонился близко-близко, и я слышала запах мяты из его дыхания.
–Малышка Эмбер,– сказал он и почти поцеловал меня, я от страха зажмурила глаза и тщетно пыталась отвернуться. В последний момент он передумал, и мы продолжили танец. Его взгляд сказал, что он просто со мной играет. Наверное, шёл уже энный танец. Мои ноги гудели. Граф напротив не выглядел усталым. Как ему это удаётся. Чудовище оно и есть чудовище решила я. Наконец он отпустил меня и вступил в дискуссию с фигуристой леди и её плотным спутником, разряженным как павлин.
–Отведите её в мою спальню,– приказал он появившимся из толпы вездесущим служанкам.
–Сегодня ты станешь моей Эмбер, как ни в чём не бывало граф прошептал мне на ушко. -Хочешь ли ты того или нет, но лучше бы тебе это сделать добровольно,– в его тоне появилась нотка угрозы. Я опешила. Никогда не думала, что интересую его в этом плане. Как женщина. Кровь прилила к щекам. Ужас ковал меня по рукам и ногам. Служанки схватили меня под ручки бульдожьей хваткой и потащили сквозь веселящуюся хохочущую толпу к выходу.
Спальня графа была огромной, а кровать, застеленная белоснежным спадающим до пола покрывалом просто неприличной. В комнате не было ни камина, ни библиотеки. В стену уходила гардеробная упирающаяся до потолка. Внутри висели ряды костюмов всевозможных цветов и расцветок. Там было отведения для белья и перчаток, множество пар Сапогов и туфель. Витражные стекла, покрытые инеем вели на балкончик, но дверь туда была заперта и как я не пыталась не смогла туда попасть. Стекло мне тоже не удалось разбить. Как же я попаду к себе в комнату и встречусь с Гретой. Тяжёлая дверь в его покои тоже была заперта. Со стен на меня смотрели бесчисленные портреты графа и искусно расшитые гобелены. Его возраст везде был неизменен. Но чтобы вышить крупный гобелен требовался год. Так сколько же ему лет. Казалось, граф застыл в промежутке от тридцати до сорока лет, как заколдованный. Рассмотрев его лицо и оценив качество гобелена, я снова прониклась мыслью, что он вообще не человек. За гардеробной была ещё одна дверь, там, в комнате без окон стоял шкаф и тусклый свет кристалла, который загорелся, едва я зашла внутрь, осветил шкаф, наплоенный склянками, бутылочками и запечатанными кувшинами. Из всех, что мне удалось рассмотреть внутри, было налито что-то вязкое красное подозрительно напоминающее кровь. Возможно, так и было. Находится в покоях графа становилось всё страшней. Безысходность душила. Я не могла выбраться. У меня не было оружия. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне. Я боялась его. Ненавидела, презирала и всё-таки больше боялась. Как же мне справиться с ним. Я мерила комнату шагами. Всё прикидывала в голове всевозможные варианты, и не видела подходящего для себя. Выхода не было. Я отчаялась и села на краешек кровати. Ведь больше не куда было садиться. По-видимому, табуретками стульями и креслами граф не пользовался. Это показалось забавным. Я всхлипнула, рассматривая лежащую на кровати ночную рубашку. Почти прозрачную с кружевным лифом. Я ни за что не надену её. Стук шагов за дверью заставил меня приготовиться. Я сбегу любой ценой сбегу решила я. И всё таки. Дверь открылась, вошёл граф, я кошкой метнулась к нему и бросилась к открытой двери и была перехвачена им на лету, переброшена через плечо. Дверь захлопнулась. Он кинул меня на кровать. Зашипел что-то непонятное злобное точно змея. Его глаза блеснули красным как угольки.
–Не хочешь по-хорошему. Так будет по-плохому. Раздевайся милая, я хочу видеть то, что скрывается под платьем – приказывал он и стал расстегивать пуговицы своего камзола.
– Ни за что!– крикнула я и быстро перебралась на другую сторону кровати. Подальше от него, выгадывая время, бросая отчаянные взгляды по стенам, полу, в поисках хоть чего-то полезного.
– А ты та ещё штучка. Но ничего, моя красавица, я быстро собью с тебя спесь. Он снял камзол и закатал рукава. Быстрым шагом, направляясь ко мне. Мне некуда было отступать. Я прижалась к стене, рукой зацепилась за гобелен и со всей силы стянула его вниз. Ткань треснула. Граф оказался рядом. Его ноздри хищно раздувались как у обозлённой гончей. Неким чудом я бросила гобелен ему в лицо, накрыв ему полотном голову – и бросилась к всё ещё открытой двери. Он издал звук, словно топор вонзался в лёд. Взмахнул рукой, избавляясь от гобелена. Я почти достигла выхода, не оборачиваясь, свобода была так близко. Шурх. Мои ноги запутались в подоле проклятого макового платья. Я упала, проехавшись по полу, голова замерла в миллиметре от порога. Ещё чуть-чуть и я бы въехала в порог лбом. Не успев перевести дыхание, я была схвачена им за шкирку, точно непослушный котёнок и кулем спроважена на кровать. В его руках был скипетр. Снежинка с острыми гранями испускала сияние, таким же голубым огнём светились его глаза. Его лицо напряглось. Он явно хотел ударить меня и с трудом сдерживался. Но он всего лишь направил посох в мою сторону, что-то прошептал. Тотчас незримая сила распластало моё тело, развела руки и ноги в сторону, и связало их тонкими но прочными нитями при малейшем движении обжигающими мою кожу холодом.
–Теперь ты не будешь брыкаться девочка,– сказал и гаденько улыбнулся, одним изящным жестом снимая рубашку. Его грудь была тощей и белой как снег, под ней едва виднелись редкая синева жилок и вен. Его грудь, спина и руки имели лёгкий мускулистый рельеф. Он был неплохо сложён. Весь такой жилистый и крепкий, хотя и узкий в кости. Он улыбнулся и с новым чувством посмотрел на меня. Взобрался на кровать и пополз по покрывалу ко мне. Скрипнуло покрывало, на его длинных пальцах в одночасье появились острые ногти.
Я пыталась сопротивляться и не давала ему себя поцеловать, уворачивалась как могла. За что получила несколько болезненных щипков и лёгких оплеух.
–Смотри мне в глаза,– приказывал он, разрезая лиф моего платья, обнажая моё тело. Мне было стыдно. Я ненавидела его.
–Ты чудовище,– плюнула ему в лицо, когда он оставил меня в одном нижнем белье и трогал своими холодными руками мои груди, гладил живот. Он стёр плевок и захватив руками мою голову, почти поцеловал меня. Я почти ощутила холод его багряных губ. Я боялась его поцелуя больше чем чего-либо. Больше чем насильственной близости, потому что нутром знала: стоит ему поцеловать меня, и я потеряю себя. Мощный удар
