благую весть.
— Ну, сообщай свою весть, коли припёрся. Здрав будь, кстати.
— И тебе не хворать. Представь себе, Харисим, довольно большое помещение без окон и с единственным выходом, заполненное костями и родиями.
— Эка благодать.
— Но есть нюанс.
— Это ещё что за беда такая — «нюанс»?
— Все эти кости и родии там не просто так лежат. Они содержатся в оживших мертвецах.
— Нутк… Их же, верно, как-то можно оттуда достать?
— Способы есть. Только надо всё хорошенько обмозговать. А две головы — лучше, чем одна.
Харисим тряхнул пару раз головой. Зевнул так, что затрещала челюсть, и встал.
— Хрен с тобой, Владимир. Пошли в кабак. Угощай, раз такое дело.
— Узнаю старика Харисима!
— За старика челюсть сломаю.
— Справедливо.
* * *
Харисиму потребовалась одна здоровенная кружка пива, чтобы окончательно проснуться. Вторая — чтобы начать думать. И всё же первая мысль, которую он выдал мне за липким столом, была неконструктивной.
— Вот почему ты, щучий сын, как только в Смоленск заявишься, сразу находишь тут какую-то дрянь, напичканную родиями? Я тут полжизни живу — и ни сном ни духом!
— Ну, ты нынче вечером что делал?
Харисим хмыкнул и приложился к третьей кружке.
— Ну, вот. А я работал. Как говорится, почувствуйте разницу.
— Ладно-ладно. Работяга. Делать-то чего будем? План есть?
— Плана нет. Надо зародить. Вдвоём с тобой мы три десятка мертвецов не положим.
— Это смотря как посмотреть. Дом, говоришь, без окон, с одним выходом?
— Всё так.
— Деревянный?
— Дере… Э, ты чего задумал, здоровяк?
Харисим хитро, с прищуром на меня посмотрел.
— Пожар? — Я откинулся на спинку рассохшегося стула, который взвизгнул от моего движения.
— Пожар, — согласился Харисим.
— А что им твой пожар? Твари горят-то так себе.
— Если Красным Петухом подпалить — загорятся, никуда не денутся. Ты меня слушай, я, чай, тоже не зря на свете живу! И без тебя, знаешь ли, тоже дела делаю. Третьего дня с Ерёмой кладбище одно проверяли и нарвались на парочку этих самых. Ну, я поднатужился, да поджёг. Не сразу, но загорелись, родимые! И тут — благодать. Они ж тупые. — Харисим постучал кружкой по столу. — Чувствуют, что огонь жжётся, и понимают, что их кто-то атакует. Со всех сторон. Вот и носятся, как курица без башки, не знают, куда ткнуться. Тут главное не зевай и долби их почём зря.
— Ну допустим, — сказал я. — Но там-то их не парочка. Предположительно — тридцатник.
— И чего? Больше родий.
— Твой ход рассуждений мне бесконечно близок, но ты вот о чём подумай. Нас двое. И тридцать ошалевших горящих мертвяков, которые носятся по Смоленску, поджигая всё, до чего дотронутся.
— Хм… — Харисим поскрёб пальцами бороду. — Твоя правда, некрасиво получится. Опять глава Ордена яриться будет. А мы их — в Западню! А⁈
— И как ты это себе представляешь? — Я не скрывал скепсиса. — Как в «Миссия невыполнима», спускаемся на верёвках с крыши, рисуем Знак на полу, поднимаемся обратно, спрыгиваем, поджигаем?
— Зачем на верёвках? — удивился Харисим. — Ты ж сам говорил: выход один. Туда они и ломанутся, верно, как гореть начнут. А перед дверью — Знак изобразить.
— А вот это уже звучит, как план. Но ты ж понимаешь, что если что-то пойдёт не так, то мы с тобой в два рыла этот поток не удержим?
— Ой, Владимир! Осторожничаешь, как дева несговорчивая. Поток не удержим… Удержим! Больше ты всё равно сейчас никого не сыщешь, наш Орден пошёл леса чесать, вернутся не раньше, чем через неделю. Мы так иногда ходим, не всё ж обороняться сидеть.
— И то верно. А ты почему не пошёл?
— Не взяли. — Харисим отвёл взгляд.
— Почему? Ты ж один пятерых охотников стоишь. На хозяйстве, что ли, оставили?
— Проштрафился. — Харисиму явно не хотелось продолжать разговор на эту тему.
— Дай-ка угадаю.
— Да иди ты к лешему, Владимир!
— Третьего дня…
— Сказано тебе, куда идти!
— Два горящих мертвяка…
— Тьфу!
— Верно мыслю?
Посопев, Харисим признал, что таки да, верно. Мертвяки вышли из-под контроля и дали дёру с кладбища. Пока обалдевшие от такого поворота Харисим и Ерёма пытались их догнать, мертвяки времени не теряли и вломились в стоящий неподалёку монастырь. К счастью, убить — никого не убили, но устроили пожар. Потом, конечно, подоспели охотники и прикончили мертвяков, но не очень аккуратно. Разломали подчистую несколько келий и до смерти перепугали контингент. Монастырь, ко всему прочему, оказался женским, так что возмущению контингента не было предела. Во всяком случае, официально. И глава Ордена не мог не отреагировать.
— Ерёму-то он простил, всем же понятно, что я главным был, — проворчал Харисим. — А меня вот — наказал. Сказал, мол, сиди тут, пока мы охотимся. Злыдень он, вот.
Я сочувственно вздохнул.
— Злыдень, согласен. Ещё и за монашек, поди, отдельно вклеил?
— Ну! И попробуй втолкуй, что никто за теми монашками не бегал — сами нас облепили… — Харисим вздохнул. И прикусил язык. — Вот что ты за чёрт такой, Владимир! И не хочешь болтать — а всё тебе выболтаешь!
— Ой, да ладно. Мне ведь, не абы кому.
— Тоже верно. — Харисим хряпнул о стол пустую кружку. Поднялся, едва не упершись головой в потолок, потянулся так, что показалось — в кабаке стало тесно. — Ну что, идём?
— Э, нет. Погоди. За окном светает уже, а рабочий люд, сам знаешь — с первыми петухами встаёт. Через
