Хейдену картина тоже нравилась. Тело Ио было как раз таким, каким он только что представлял себе тело обнаженной мисс Уэлборн. Он только теперь это понял. В меру пышное, с нежными, округлыми изгибами.
Хейден поручил экономке проводить гостей. Ирен тотчас же засыпала Алексию вопросами, не обращая внимания на то, что ее шепот отчетливо слышался под сводами галереи.
– Да.
– Да. Тише, пожалуйста.
– Все до единого? Даже то, что касается свободного дня и возможности пользоваться экипажем?
Хейдену вначале показалось, что он ослышался.
– О чем это они? – прозвучал тихий голос у него за спиной. Обернувшись, он увидел Кристиана, наблюдавшего за удалявшимися женщинами.
– Она будет компаньонкой тети Генриетты и наставницей Кэролайн.
– А, теперь понятно. Только любовницы осмеливались обсуждать со мной условия. Это-то меня и сбило с толку. У нее чудесные глаза. Весьма необычного цвета.
– Она хотела удостовериться, что правильно понимает свои обязанности в доме. Разговор касался вполне обыденных вещей.
Хейден сделал вид, что не услышал остроты. Мисс Уэлборн что-то зашептала на ухо Ирен. Ее профиль четко вырисовывался под полями шляпки. На фоне коричневого платья экономки ее фиолетовые глаза, немного вздернутый нос и выразительные пухлые губы казались яркой картинкой.
Дверь распахнулась, и женщины исчезли из вида.
Повернувшись, Хейден заметил, что брат внимательно наблюдает за ним. Кристиан развернулся, чтобы уйти.
– Будь бдительным, Хейден. Будь бдительным.
Глава 4
Алексия шагала рядом с Роузлин в печальной процессии. Они молча переходили из комнаты в комнату: Роуз хотела убедиться, что ничего не забыла.
Наемный экипаж ждал на улице. Он довезет Лонгуортов только до постоялого двора, расположенного недалеко от Лондона, а там они пересядут в исполненный печали фургон, отправившийся в путь перед рассветом. Он увез с собой те скудные пожитки, что все еще оставались собственностью семьи.
Роуз оглядела гостиную:
– Полагаю, тетка Ротуэлла найдет дом в полном порядке. Надеюсь, она и ее дочь будут счастливы здесь.
Эти слова можно было счесть за проявление великодушия, если бы не их горечь.
Алексия не стала ничего говорить. Запас утешительных слов и заверений истощился. Она даже пообещала Ирен, что постарается устроить ее дебют на следующий год – самая бесстыдная ложь, на какую она когда бы то ни было отважилась. Сердце Алексии разрывалось от жалости к Роуз, Ирен, Тимоти, к себе самой.
Роуз повернулась. Ее глаза блестели, и она наконец позволила своему гневу выплеснуться наружу.
– Обещай, что не будешь их любить. Как бы добры и великодушны они не были. Обещай.
Алексия порывисто обняла сестру. Обе разрыдались.
– Оксфордшир недалеко, – сказала наконец Алексия, взяв себя в руки. – Мы сможем часто видеться.
На самом деле Алексия вовсе не была в этом уверена, однако льстила себя надеждой. Ведь она сможет пользоваться экипажем, да и свободный день ей предоставят.
– А теперь пойдем наверх и позовем Тимоти, – произнесла Роузлин.
Они нашли Тимоти в его комнате. Он лежал, распластавшись на кровати. На умывальном столике стоял графин с каким-то крепким напитком.
– Экипаж ждет, Тимоти, – сказала Роуз.
– К черту экипаж. К черту ублюдков, ждущих внизу. К черту жизнь.
На лице Роуз появилось болезненно-усталое выражение. Слишком много забот навалилось на нее в последние несколько дней. Продав все, что можно было продать, Тимоти стал бесполезен.
Алексия подошла к кровати.
– Ты слишком долго оплакивал свою судьбу, братец. А теперь соберись с силами. Позволь сестрам покинуть этот дом с достоинством, вместо того чтобы тащить на себе раздавленного горем брата.
Тимоти ничего не ответил, даже не пошевелился. Алексия тронула его за руку:
– Идем, Тим. В том, что случилось, нет твоей вины. Встряхнись хотя бы ради Ирен.
Тимоти наконец поднялся. Роуз пригладила его мятый сюртук и поправила галстук. Тимоти выглядел таким несчастным и беспомощным, что Алексии захотелось разрыдаться.
– Ты забрала вещи из мансарды, Роуз? – невнятно пробормотал он. – Я говорю о дорожных сундуках Бена.
Роуз изменилась в лице.
– Мы так торопились. Как я могла о них забыть? А теперь в экипаже нет места, и…
– Я позабочусь о них, – сказала Алексия. – Прослежу за тем, чтобы сундуки никто не тронул, и заберу их с собой, если вдруг уеду отсюда. Со временем я найду возможность переправить их вам.
– Ты такая добрая, Алексия, – произнесла Роуз с видимым облегчением.
Алексия была рада позаботиться о вещах Бена. Сознание того, что его вещи находятся в мансарде, поможет ей обрести силу духа в преддверии новой жизни.
– Мне противна мысль о том, что ты останешься здесь, – сказал Тим, глядя в пол. – Противно, что ты будешь чувствовать себя обязанной ему. Что он сможет наблюдать твое унижение и упиваться им.
Но Алексия вовсе так не думала. Ведь лорд Хейден, очевидно, не долго раздумывал над тем, как ему поступить. Через несколько дней она будет служанкой, и не более того. Возможно, он даже забудет ее имя.
– Мне все равно, что он увидит или подумает. – Алексия сказала правду.
Тим не слишком твердо держался на ногах, но им с Роузлин все же удалось довести его до дверей. Ирен с мрачным выражением лица ждала их «триумфального» появления. Никто не сомневался в том, что соседи будут из окон наблюдать за последним действием драмы, разыгравшейся на Хилл-стрит в последние две недели.
– Я его ненавижу, – сказала Ирен. – Пусть он красив и позволил мне посмотреть на танцевальный зал. Уверена, его брат был бы в шоке, если бы узнал, что произошло. Нужно было рассказать все Истербруку, пока мы были в галерее.
Алексия поцелована Ирен на прощанье.
– Не позволяй ненависти поселиться в твоем сердце, Ирен.
– Не позволяй, – произнесла Роузлин. – Я буду ненавидеть Хейдена Ротуэлла за всех нас, дорогая. – Ее губы сжались, и она гордо вскинула голову, беря сестру за руку. – Идем.
Тимоти распахнул дверь, повернулся и долго стоял так, покачиваясь. Его лицо побагровело от нахлынувших эмоций. Алексия положила ладонь на его руку:
– Ты сын джентльмена, Тимоти. Даже нынешняя ситуация не сможет этого изменить.
Тимоти удалось взять себя в руки. Он даже перестал шататься.
