Глава 1
Розалин Лонгуорт размышляла о преследующем ее проклятии. Ад – не смола, не сера и не огонь. Это безжалостное трезвое сознание. В аду ты узнаешь всю правду о себе. Ты оказываешься лицом к лицу с ложью, которой потчуешь свою душу, чтобы оправдать собственные неправедные поступки.
Ад – это также постоянные унижения, такие, как то, от которого она страдала на этом вечере в загородном доме.
Все остальные гости лорда Норбери смеялись и флиртовали, дожидаясь, когда их пригласят к обеду. Как только она прибыла в дом лорда Норбери в присланной за ней карете, Розалин поняла, что состав гостей весьма отличается от того, который она рисовала в воображении. Все мужчины были представителями утонченного светского общества, но что касалось женщин…
Ее размышления были прерваны громким визгом. Женщина в кричащем вечернем туалете цвета сапфира кокетливо и игриво оборонялась от мужчины, пытавшегося схватить ее в объятья. Остальные мужчины подбадривали его криками. Даже Норбери побуждал его к решительным действиям. Продемонстрировав притворное сопротивление, пленница сдалась, предоставив победителю обнимать и целовать прелести, которые никому бы не следовало видеть.
Розалин разглядывала размалеванные лица и вызывающие платья женщин. Мужчины не привели с собой жен. Они не привели сюда даже своих светских изысканных любовниц. Присутствующие здесь дамы были обычными проститутками из борделей. Но Розалин заподозрила, что далеко не все они могли похвастаться даже этим.
И ей приходилось сидеть среди них.
И некуда было скрыться от подозрений, напрашивавшихся волей-неволей. Все мужчины привели сюда своих шлюх, а лорд Норбери привел свою.
Как она могла так ошибиться, так неверно истолковать то, что происходило в последний месяц? Мыслями она пыталась вернуться к дню, когда лорд Норбери только начал за ней ухаживать, когда осыпал ее лестью, но память будто отшибло, она превратилась в пепел, сожженная дотла за последние двадцать четыре часа безжалостным огнем реальности.
Любовник, о котором она думала, в эту минуту не спеша лавировал среди гостей, направляясь к ней. И с каждым шагом огонь, который она читала в его взгляде, разгорался все ярче. Прежде она принимала этот огонь за пламя любви и страсти. Теперь же воспринимала, как отражение во льду.
Она оказалась чудовищно жалкой и глупой.
– Ты очень молчалива, Роуз. И весь день была такой.
Он скользнул к ней и навис над ее стулом. Всего лишь сутки назад она бы приветствовала эту близость и сочла его внимание романтическим. Глупая, глупая женщина!
– Я ведь просила тебя дать мне уехать. Я в этой гостиной только потому, что ты настоял на том, чтобы я вышла к обеду. Так не жалуйся на то, что я не участвую в ваших играх. Мне не нравится это общество, и я не одобряю фривольное поведение, которое выставляют напоказ.
Пара, обнимающаяся в углу, не замечала никого, но все могли наблюдать за их ласками.
– О Боже! Да ты гордячка! И в гораздо большей степени, чем следовало бы.
В его негромком голосе она расслышала жестокость и раздражение. Затылок ее начало покалывать.
В тоне лорда Норбери содержался намек не только на ее неприятие этой компании. Прошлой ночью она отказала ему в определенной степени близости. Сначала она даже не поняла, чего он добивается, а когда Норбери объяснил, не смогла скрыть потрясения.
Всего за несколько минут нежный и благородный любовник превратился в разгневанного уязвленного повелителя. Холодного. Жесткого. Низкого. Скаредного. Превратился в человека, который считал, что за обладание ею платит слишком дорого, и думал, что его обманули.
При воспоминании об этой грязной сцене в ее спальне Розалин покраснела. Она воображала себя его избранницей, возлюбленной. А он дал понять, что считает ее обыкновенной шлюхой. Его обжигающие обидные слова были как пощечины, и это пробудило ее от иллюзий, порожденных одиночеством и безнадежностью.
– Если я, по-твоему, слишком горда, вызови карету и позволь мне уехать. Прояви доброту и позволь мне сохранить хоть малую толику этой гордости.
– В таком случае я останусь без партнерши и буду выглядеть одураченным в собственном доме.
– Можно сказать, что я заболела. Мы скажем…
Его ладонь легла на ее плечо, призывая к молчанию. Он сжал плечо крепко, почти до боли. Розалин попыталась подавить отвращение, вызванное прикосновением его руки.
– Мы ничего не будем говорить. И ты никуда не поедешь. Я надеюсь, что ты будешь продолжать демонстрировать свою благодарность за мою щедрость. И, если угодишь мне, наше соглашение сохранится. Ты ведь любишь красивую одежду, Роуз. Ты хочешь пользоваться комфортом и всеми преимуществами, утраченными твоей семьей.
Горло ее сжало. Она сморгнула, стараясь не показать слез, первых за этот день.
– Ты ошибся, неправильно меня понял.
– Ты подарила мне свою перезрелую невинность и расположение. Ты принимала мои подарки. Я все понял правильно.
Он склонился к ней так близко, что лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от нее. Она с трудом подавила побуждение отвернуться от этого слишком красного лица, слишком бледных глаз и рыжеватых волос, принадлежавших мужчине, которого когда-то уважала. Она даже убедила себя в том, что он красив.
– По крайней мере теперь мы понимаем друг друга. Разве не так?
Это прозвучало как требование.
– Сегодня вечером я не потерплю детских выходок и притворной скромности.
В желудке у нее забурлило.
– Между нами возникло столько недоразумений, что я опасаюсь, что это будет продолжаться. Я весь день просила позволить мне уехать, потому что нынче вечером не будет ничего.
Рот лорда Норбери сжался в столь жесткую прямую линию, что Розалин порадовалась тому, что они в комнате не одни. Его рука сильнее сжала ее плечо, причинив боль.
– Ты испытываешь мое терпение, Роуз.
Затылок снова начало покалывать, а по спине побежали мурашки. Розалин взглянула на лорда Норбери. Где тот веселый, жизнерадостный человек, который, как она думала совсем недавно, любит ее? Где он? Может, его вообще никогда не существовало?
Их молчаливый поединок был нарушен появлением дворецкого, просунувшего голову в дверь гостиной. Норбери взял карточку с серебряного подноса, принесенного дворецким, прочел ее и направился к двери библиотеки. Когда он открыл ее, Розалин мельком увидела высокого темноволосого джентльмена, ожидавшего лорда Норбери.
Входя в библиотеку, Норбери казался разгневанным. Кайл краем глаза охватил гостиную, прежде чем хозяин закрыл дверь.
– Брадуэлл! Я ожидал вас раньше.
