огромных карих глазах на пол-лица, обрамлёнными густыми ресницами, горел этот озорной огонёк. Она была какой-то неземной девочкой. Её невозможно было не заметить. Невозможно было не полюбить. За всё то время произошло много событий, которые врезались в мою память. И, которые, я так и не смог стереть, как ни старался.
— Мы можем спокойно поесть, — я подкатил тележку к кровати. — А потом я отвезу тебя домой, если хочешь.
— Сегодня я смогу сама вести машину. — Я заметил, как выражение её лица изменилось. Появилась какая-то неловкость вместо непринуждённости. Блин, она походу, подумала, что я хочу избавиться от неё… — Хотя чувствую себя так, будто по мне проехал каток. Но мне всё равно сегодня лучше, чем вчера.
— Как хочешь, Насть. — я понизил голос, стараясь не нагнетать обстановку. — Но сначала съешь что-нибудь. И выпей чай. — я протянул ей чашку с напитком.
— Клянусь, — Настя взяла чашку и улыбнулась. — За последние несколько дней я выпила столько чая, сколько не пила за всю жизнь.
— И это очень хорошо для тебя. — улыбаюсь ей. — Ещё бы не помешал куриный суп.
— Бабушкины сказки. — прячет улыбку за чашкой.
— Неправда. — Я взял из её рук чашку с остатками чая, поставил на тележку и вложил ей в руки тарелку. — За этим стоит настоящая наука.
— О, малиновое варенье! — радуется она, когда замечает его на тележке рядом с чайником. — Моё любимое.
Да-а, не только у тебя хорошая память. Я помню, что она предпочитает клубнике малину, но истинное удовольствие получает от виноградного желе.
Настя принялась за еду, и разговор прекратился. Я почувствовал себя неловко. От чего сильнее проявляется растерянность, граничащая со смятением. Вчера вечером она была такая больная и уставшая, что я просто уложил её в постель. А сейчас я не имею никакого представления, что сказать и сделать. Через час или около того она снова исчезнет из моей жизни. Мы попрощаемся и всё. Она будет жить своей жизнью, а я — своей. И эти выходные станут одним из тех воспоминаний, типа: «помнишь, как ты столкнулся на нашей свадьбе со своей бывшей»
Так почему всё это кажется таким неправильным? Будто я должен что-то сделать. Вот только, что?
Я подошёл к комоду и взял пульт от телевизора. Показывали сериал «Друзья», и я принялся переключать каналы, пока не наткнулся на какое-то шоу по благоустройству дома и сада. Кажется, «Дачный вопрос»…
— Денис?
Я обернулся, и у меня моментально пересохло во рту. Настя стояла, одетая в мои шорты и футболку. И хоть мешковатая одежда скрывала соблазнительные изгибы, я-то прекрасно помнил, что там прячется. Настя сама по себе невысокая, но при этом кажется, будто её ноги бесконечны.
— Спасибо тебе, — она поставила тарелку на тележку. — Что позаботился обо мне. Ты мог бы посадить меня на такси, но не сделал этого.
— Ты упала в обморок. — напомнил я ей и заодно себе, что она больна. — Я не хотел, чтобы ты оставалась одна.
— Это очень великодушно с твоей стороны. Учитывая…. — она мнётся, всячески стараясь скрыть своё волнение. — … учитывая, как сильно ты, должно быть, обижен на меня.
Я действительно чувствовал себя обиженным. И в то же время, нет. Легко ненавидеть человека, который не стоит прямо перед тобой. Да ещё в одной футболке и шортах…
— Я не обижен и не обижаюсь на тебя. — сказал я полуправду. — Просто очень неловко себя чувствую. Ведь у нас есть прошлое. Целая история.
Неловко… Ещё одна полуправда. Честно сказать, вчерашнее общение с Настей напомнило мне кое-что из прошлого, из того, что мне всегда в ней нравилось. Она нравилась, наверное, всем парням нашего класса: умная, рациональная, способная, весёлая и очень добрая. Она покорила меня своей мягкостью, нежностью. Рядом с ней я чувствовал себя лучше. Единственный её недостаток — нежелание стать моей женой. Возможно, мне надо, наконец, смириться с этим?
Глава 7. Настя
Анастасия
Умом понимаю, что должна переодеться и пойти домой. Это разумно. Правильно. Но, я не могу. Не сейчас. В противном случае конец всему, не так ли? Уходить нелегко. Ни тогда. Ни сейчас. Кроме того, я прекрасно понимаю, что он больше не появится в моей жизни. В тот момент, когда я выйду из его номера, всё будет кончено. Какое противное слово. И душа никак не хочет его принимать…
— Что такое? — Денис подошёл ко мне ближе. Я слишком долго молчу, что он озабоченно наморщил лоб. — В чем дело?
— Касательно «у нас есть прошлое» — набираю побольше воздуха и смотрю ему в глаза. — Эти выходные такие странные. Словно мы крутимся вокруг нашего прошлого. И оно кажется незаконченным.
Он перестаёт хмуриться, из взгляда исчезает беспокойство. Однако я замечаю, что стены, которые он воздвиг, чтобы отгородиться от меня, никуда не исчезли.
— Здесь нечего обсуждать. — говорит мне, и хоть он смотрит на меня, но его взгляд отстранённый, безразличный. — Ты не чувствовала того же, что и я, поэтому и ушла.
— Да, — не отмалчиваюсь. Его слова словно нож, вонзаются в моё сердце. — Я полагала, именно так всё и выглядело. Как это, должно быть, чувствовалось.
— Как чувствовалось? — теперь его взгляд пронзил меня холодом. — А по поводу ощущения, что ты вырвала моё сердце и растоптала его? А потом вернула и сказала, что хочешь, чтобы всё у меня было хорошо? Знаешь, некоторые раны не заживают. Они постоянны.
— Прости меня, Денис. Я обошлась с тобой ужасно. — Я прикусила губу. Любить его было легко. Уходить — просто ужасно.
— Тогда зачем ты это сделала? — он отступил немного, взял вилку с тележки и стал крутить её в руках. — Мне всегда казалось странным, что твои чувства ко мне так быстро изменились. Не то чтобы я идеален. — Он положил вилку и вздохнул. — Просто это так не похоже на тебя. Совсем не в твоем характере. Это заставляет меня задумываться, действительно ли между нами реально что-то было. Не было ли всё это ложью? А я только хотел, чтобы это всё было реальностью.
Я подошла к окну и посмотрела на улицу. Моё сердце болело от его слов. Да, я любила его. Больше, чем это вообще возможно. Потому-то и хотела избавить его от боли, которая могла последовать.
Когда мы были вместе, мы жили в квартире недалеко от института, куда мы с ним поступили, с видом на центральную улицу. Сейчас из окна его номера виднелись заснеженные горы, голубое небо и вечнозелёные деревья. Такие тёмные, что казались почти черными. Мир разваливался
