Гроба (по проз. Куратора, близь площади Тавра). Второй храм св. Евфимии построен Олибрием, впоследствии Императором запада. Святая Доминика, прибывшая из Карфагена, строит храм во имя пророка Захарии (которого из двух пророков этого имени – неизвестно; мощи родителя Предтечи обретены были при Гонории) вне стен, по благословению патриарха Нектария. Далее имеем известие[57] о построении препозитом евнухов церкви св. Кириака за Золотыми воротами и каким – то патрицием Василием храма во имя св. Элевферия[58] близ Ксиролофа, обеих, очевидно, в отдаленном зап. углу столицы. Кодин приписывает временам Льва[59] постройку церкви во имя Архангела Михаила, носившей прозвище tèa Abakia – по величине найденных там плит, но как большинство церквей во имя Архангела принадлежат временам Македонских императоров, и немногие из них ко временам Юстина и Юстиниана, то мы имеем основание не доверять этому известию и говорить об этих церквах ниже. Наконец к 463 году Феодор и Феофан относят построение патрицием Студием церкви Иоанна Крестителя и монастыря для монахов Акоймитов, впоследствии известных под именем Студиона или Студийского монастыря. Неизвестный патриций Илл основал будто бы, если следовать Анониму, храм Иоанна Крестителя, получивший имя основателя. Во всех этих известиях легко усмотреть, что религиозный энтузиазм, пробужденный рядом великих проповедников, занимавших патриаршую кафедру в столице, продолжал развиваться в течении всего столетия. Сам император Лев был бережлив, и после него в казне остались большие накопленные суммы.
Однако, мы должны признать достоверными следующие постройки императора Льва: здания святой Раки в церкви Влахернской Богородицы, с водоемом или купальнею, и храма Богородицы «Живоносного Источника» за Золотыми воротами[60]. О первой постройке передает исключительно Кодин. Что касается второго храма, свидетельство Никифора Каллиста обставляется даже легендою, будто бы Лев построил этот храм, побужденный к тому чудом исцеления слепого. Между тем как иные свидетельства, начиная с Прокопия и кончая Кодином, относят постройку к Юстиниану. Но тот же Кодин передает, что сам этот император, раз возвращаясь с охоты в город, увидал большую толпу, выходящую из часовни и, узнав, что стечение народа происходит от чудотворного источника, исцеляющего болезни, решился построить здесь великолепный храм. И так, мы встречаемся здесь с наиболее ясно выраженным фактом – народного движения в религии, упреждавшего правительственную санкцию. Далее, здесь очевидна связь между чудотворным источником и храмом Богородицы: и во Влахернах также местом поклонения Богоматери избран был обильный источник, как и современный Балуклу, заступивший место и церкви Богородицы и древнего дворца Пиги (Palatium Peganum). Оба источника, хотя имели воду освященную, ничего не имели общего с крещением: это были безотносительно священные источники, агиасма, каких много и теперь и в Константинополе и в Греции и которые всегда освящаются во имя Спаса, пророка Илии, Георгия, Димитрия и других святых. В частности источник, именуемый святым за Золотыми воротами, в одной стадии от городских стен, был расположен в живописной местности, которой очарование, зависящее от обширных и сочных лугов, куп и рощиц, колоссальных кипарисов на холмах, и до сих пор вызывает жителей столицы на прогулки за стенами города именно в этом месте. Важнее то обстоятельство, что византийцы чудотворную силу этого источника приписали именно св. Деве. Для этого источника, очевидно, не могла иметь уже места та символическая черта в поклонении Деве, по которой ее уподобляли «чистому кладезю» и посвящали ей в Палестине (может быть, и во Влахернах) колодцы в храмах, именуя их воду «водою обличении» (tèo «uèowr thv eléegxewv), связывая эти кладези с апокрифическим источником, у которого Ангел явился Деве с благою вестью (в Вифлееме), или даже передавая легендарные свойства воды, открывающей нарушение девства[61]. Напротив, чудесный источник Золотых ворот имеет себе аналогию в агиасме Спаса у приморских стен, на подоле за св. Софией, куда к церкви Спаса, по свидетельству Стефана Новгородца (см. ниже) приносили и привозили множество болящих «и приемлют исцеление. То бо все место подобно есть Соломоновой купели, иж в Иерусалиме»[62]. Приводимое Дюканжем (IV стр. 183) четверостишие Эммануила Филеса[63], автора разных ямбов и эпиграмм, на изображение Богоматери живоносного источника (Eiv eikéona th%v Phgh%v) гласит: «я созерцаю, Дева, тебя как источник жизни: ты угасаешь пламя погибели, ты освежаешь меня своими чудесами, ибо ты носишь во недрах своих источник спасения (’Afqarséiav féerousa to_v kéolpoiv fléeba)». Последние слова ясно указывают на то, что икона представляла Марию с Младенцем на лоне, и нам остается лишь присовокупить, что тоже самое изображение, начиная с VI века, символически переводило из Ветхого Завета в новое откровение и скалу, и Купину Моисееву.
Столь же мало достоверных сведений имеем о храмовых постройках царствования Зенона (474 – 491), и приписываемые его времени Кодином церкви во имя Архангела Михаила («малой», но с прозвищем Néea), и Пророка Илии в Петрионе принадлежат, по всей вероятности, позднейшему времени. Мы слышим только о страшных пожарах и землетрясениях, разрушающих наскоро построенный город и даже самый дворец. Так в большом дворце, в Триконхе сгорел храм во имя свв. Апостолов, хотя и сохранился настолько, что там могли быть торжественные литии позднее при Анастасии Дикоре, когда Константинополь был устрашен появлением пепла Везувия[64].
Анастасий Дикор (491 – 518), по известию Анонима и согласному с ним Кедрина, основал монастырь во имя апостола Филиппа, близ цистерны Мокия, в западной части города, за местностью Золотых ворот Константина. Часть мощей апостола, неизвестно когда перенесенные в Византию, хранились потом в храме Богородицы Панахранты, и там видели их уже наши паломники. Начальник евнухов, главный постельничий Императора Амантий, знаменитый возведением на престол Юстина против своего желания, и убитый по распоряжению того же Юстина, построил храм во имя Апостола Фомы близ гавани Софии, и известие об этом передают согласно многие. Дюканж[65] делает при этом понятную ошибку, на которую считаем нужным указать. Находя у Феодора чтеца (жившего, как известно, во времена Юстина и Юстиниана) известие, что большой пожар, истребивший часть столицы от Неория при Льве Макеле, достиг церкви (fqéasav !ewv to%u Apovtéolou и пр.) Фомы Амантия, Дюканж заключает: ясно, что эта церковь уже существовала при Льве, и Амантий только возобновил ее после истребления пожаром. Но у византийских писателей обычай указывать место по церквам слишком был распространен, для того, чтобы они в рассказе своем строго держались хронологии и называли только те церкви, которые были во время рассказа, а затем и самый текст ровно ничего не говорит об истреблении церкви этим пожаром[66]. На том
