Плахов плескался в душе, Рогов сладко дрых на своей «складушке».
— Василий, подъем!.. — гаркнул Егоров. — На родине давно уже рабочий день!
Рогов лишь что-то промычал в ответ. Он не мог сейчас подняться — он считал во сне животных. Слонов, собак и улиток уже посчитал, но впереди еще были верблюды и кролики. Василий не мог бросить их неподсчитанными…
Егоров вышел на балкон, увидел спешащего по переулку агента Переса.
— Салют, камрад! — послал он бодрое приветствие.
Перес поднял глаза, поморщился. Что за бестолковый русский — орет на весь Лазурный берег из конспиративной квартиры.
Егоров потянулся, крякнул. В локоть вонзилась изрядная кактусовая колючка. Надо все же убрать отсюда растение…
Егоров изловчился, обхватил кактус снизу, перетащил его на тумбочку в комнате. Не очень удобно, конечно. Будешь царапаться по дороге в душ. Но можно перетащить на тумбочку в угол — туда, где спит Рогов… Вот так… Теперь Василий будет царапаться, но ладно: один, не все трое ведь…
Перес открыл дверь своим ключом. Плахов как раз вышел из ванной.
— Что, за Троицким двигаем? — такими словами встретил Анри Егоров.
Ему хотелось побыстрее покончить с этим хлопотливым делом, а уж потом спокойно заняться устрицами и Кристиной.
— Сожалею, но операция отменяется, — выдал вдруг агент Перес.
— Как это?! — опешил Егоров.
— Комиссар доложил в министерство о нашем плане, — пояснил агент. — Там категорически против.
О том, что комиссар сам мог перестраховаться и соответствующим образом повлиять на позицию министерства, Анри русским коллегам объяснять не стал. Лишняя для них информация.
— Что значит против? — нахмурился Плахов. — Почему?
Рогов открыл один глаз и недружелюбно глянул на агента. Он так и чуял, что будет подстава. Екарный граф. Открыл второй глаз и глянул еще недружелюбнее.
— Против участия французской полиции. А без нас вы не можете. Это не ваша юрисдикция, — терпеливо объяснял Перес. Ему самому не нравилось, что происходит, но…
— Зачем же вы тогда нас приглашали?
— Мы не знали, что фильм Троицкого представляет Францию.
— Францию?! Россию он представляет. Во всей красе! — подал голос с раскладушки Рогов.
— Его сопродюсер — француз. В титрах, оказывается, указано: «при участии Франции».
— Маленькими буковками?.. — язвил Плахов.
— Небольшими, — согласился Перес.
— Самыми малюсенькими. Вот такусенькими…
— Какая разница!.. — разозлился Перес. Его легко было вывести из себя. — Такусенек или не такусенек, все един! Формально!
— И вы, значит, решили не рисковать? — иронически прищурился Плахов.
— Фестиваль — наша визитная карточка, — сказал Анри Перес заученные слова. — От этого зависит престиж в мире…
— И доходы, — выступил Рогов со «складушки».
— И доходы тоже, — еле сдерживал себя агент. — Зачем нам проблемы из-за какого-то бандита?
Он чуть не добавил — «да еще русского». На душе у него было погано. Сам-то он был согласен с русскими коллегами. И не так уж он заботился о престиже: перетоптались бы, не лопнул бы престиж. Бандита важнее обезвредить. Но служебный долг заставлял его транслировать точку зрения комиссара и министерства. Кроме того, Анри что-то смущало в квартире. Что-то тут неуловимо изменилось… Но что именно?
— Это вам министр разъяснил? — Плахов говорил уже откровенно язвительно.
Анри промолчал. Губа его дернулась.
— Так что, нам съезжать? — каким-то по-детски обиженным голосом спросил Егоров.
Казалось, он добавит сейчас: «А как же устрицы?» Сергей Аркадьевич был уверен, что устрицы эти хваленые — такой же кал, как и морской еж. Но попробовать надо, раз приехал. Это ихняя местная гордость, покруче фестиваля. Они недавно даже памятник устрице открыли, дурачки. В каком-то городе неподалеку. Егоров не запомнил в каком. Он фотографию видел в «Пульсе» или во «Фри таймс». Ну, такая пельменина. Очень похожа на ухо и еще на кое-что. В общем, скучно уезжать, не попробовав.
— Можете здесь пожить несколько дней, — милостиво сказал Перес. — Комиссар разрешил. Раз уж так получилось, и мы виноваты. Отдохните, в море покупайтесь. У нас в управлении есть ракетки для тенниса, подводное ружье… Хотите, могу привезти.
— Хотим! — подтвердил Егоров.
— Вы очень любезны, граф, — ухмыльнулся Рогов с раскладушки.
— Так, может, после фестиваля его задержать? — раздумывал Плахов. — На границе?
Ему не хотелось возвращаться в Петербург несолоно хлебавши.
— На какой границе? Уверен, он по морю вернется к себе в Португалию, — рассудил Анри. — Так же как сюда. Он же не глупый.
— Зато мы в дураках, — мрачно прокомментировал Плахов.
— Мне нужно ехать, — раскланялся Анри. — Звоните, не стесняйтесь…
Взмахи руками — вверх, в стороны, вверх, в стороны.
Взмахи ногами. Наклоны. Приседания.
Самая элементарная зарядка.
«На речке, на речке, на том бережочке…»
— Тьфу, привязалась! — сплюнул Троицкий.
На зарядку он все же выезжал «на бережочек». На яхте прыгать как-то несподручно. Странная картина: один мужчина делает упражнения, а другие стоят кругом и внимательно смотрят — на него и по сторонам.
— Демьяныч, а ты чего бегать перестал? — спросил Сергей.
— Прочитал, что вредно, — пояснил Троицкий. — Инфаркт можно заработать.
— Это я ему статью подсунул, — шепнул Николай Диме. — Легче охранять.
— А спал сегодня как?
— Да все так же, — мрачно ответил Троицкий, останавливаясь и переводя дыхание. — Не лучше. Голова как в тисках. Без таблеток никуда.
— Так, может, девчонок подтянуть? — предложил Серов. — Стресс снимешь.
— Ты мне еще в бордель предложи!.. — огрызнулся Троицкий.
— В бордель не стоит, — серьезно ответил Серов. — Опасно.
— Скоро мы тоже без таблеток никуда, — снова шепнул Диме Николай. — Пора сваливать, пока не поздно…
— Пробегусь все-таки, — решил Троицкий и затрусил по набережной.
«Мыла Марусенька белый пупочек…»
Охранники медленно побежали за ним.
И сразу увидели возникшего из-за пальмы мужчину в черном костюме с белым мелованным лицом, а главное — с пистолетом в вытянутой руке.
Сергей крикнул: «Ложись», толкнул шефа на землю. Дима и Николай в два прыжка оказались рядом с убийцей, завернули ему руки, перед этим врезав в пах.
