который бросается ко мне, увидев суматоху.
"Кто-то упал в воду?" — спрашивает он, его лицо каменеет от суровости.
"Нет. Я не знаю. Я просто искала тебя, а тут такое".
Раскинув руки, демонстрирую беспорядок вокруг себя.
"Ложная тревога!" — кричит он обеспокоенному экипажу, который нужно еще немного убедить, прежде чем он отступит.
Я приношу свои извинения, хотя до сих пор не знаю, за что.
"Простите. Она должна была находиться на другом конце корабля", — объясняет Оскар, но я слишком ошеломлена, чтобы ответить. Он осторожно кладет руки мне на плечи и пристально смотрит на меня.
"Ты в порядке?"
Ну, это зависит от обстоятельств. Можно ли считать нормальным то, что я на второй день чуть не стала причиной чрезвычайной ситуации на всем корабле, и то, что у меня в кишечнике покалывает, будто в любую минуту может произойти еще одна чрезвычайная ситуация?
"Что только что произошло?" — это все, что я могу сказать.
"Я должен был тебе сказать. Люди зовут меня Харви, потому что мое имя, больше никогда нельзя выкрикивать на открытой палубе…" — он требует от меня подтверждения, и я медленно киваю головой, — "на некоторых круизных лайнерах Оскар означает "человек за бортом", — говорит он тихим тоном.
"Черт. Мне так жаль".
"Все в порядке. Это моя вина — я должен был тебе сказать".
Он сжимает мои плечи, прежде чем отпустить.
"Подожди. Я думала, это был синий код?"
"Да, официально так и есть. Но здесь есть команда, которая работала с другими круизными линиями и знает, что это нечто другое, поэтому мы просто не говорим об этом".
"Понятно. Какое неудачное совпадение".
"Расскажите мне об этом".
"Харви", — говорю я с легким презрением.
"Ладно, моя фамилия не так уж плоха", — протестует он, и я ухмыляюсь.
"Так, нам нужно уже быть на смене, Чепмен, потому что мы немного опаздываем".
На короткую секунду мне кажется, что я снова в Лондоне. Ребята проделали огромную работу, превратив этот бар в идеальную копию традиционного британского паба; проработали каждую деталь до мелочей, начиная с грязного, пропитанного пивом узорчатого ковра, заканчивая большим количеством лысеющих мужчин среднего возраста.
Гости, похоже, ничуть не обеспокоены нашим опозданием, хотя я считаю, что Оскар мог бы войти, выкрикнуть гнусные ругательства и уйти, а они все равно были бы рады его видеть. Вот вам и привилегия горячих парней. Он начинает викторину, объявляя призы, и комната наполняется атмосферой соперничества. Мне не терпится увидеть свое первое настоящее занятие. Встреча была приятной, но она была гораздо менее структурированной, чем эта.
Оскар зачитывает несколько вопросов, и я расслабляюсь перед тем, что должно стать веселым вечером. Он отодвигает микрофон от своего рта, чтобы спросить меня: "Тебе лучше?".
"Думаю, да".
"Хорошо". Он передает мне микрофон и планшет с вопросами. "Поехали".
"Правда?" недоверчиво восклицаю я.
"Правда." Он смеется, кивая.
Я даю себе шанс прочитать следующий вопрос, а затем приступаю к нему.
Оскар с помощью кликера запускает слайд-шоу с музыкальными вступлениями, картинками и видеороликами на протяжении всей викторины, оставляя меня сосредоточиться на ведении и общении с гостями. Есть что-то тревожное в том, чтобы ходить по пабу со всеми этими полномочиями, но мне это нравится. Я так привыкла быть самым незаметным человеком в комнате, что почти забыла, какого это — быть в центре внимания.
"Я придумал!"
Том врывается в мою комнату в 8 утра, прежде чем мои зрачки успевают акклиматизироваться к свету, не говоря уже о том, что я не успеваю следить за тем, как он подпрыгивает.
"Доброе утро", — саркастически произношу я.
"Элизабет, у нас нет времени на эти британские любезности, на которых ты настаиваешь", — насмехается он с ужасной попыткой изобразить тот самый британский акцент.
"Зачем ты здесь, Том?"
"Я знаю, как мы можем изменить наше выступление".
Я жду, что он начнет рассказывать.
"Когда мы на днях проводили мозговой штурм, моя идея была разделена пополам, и я думаю, что часть, которая была вырезана, поможет нам победить".
"Правда?"
"Битва лип-синглов". Мы должны устроить что-то вроде баттла. Это песня о любви, поэтому никто не будет ожидать, что мы будем ненавидеть друг друга".
"Ладно, возможно, ты что-то придумал".
"Хочешь попробовать?"
"Конечно".
Он достает телефон и начинает листать ленту в поисках песни.
"Что, прямо сейчас?"
"Да, у меня скоро встреча с Мэддисон".
Я смотрю на него тоскливыми глазами.
"Выгляди бодрой, Элизабет".
Я удерживаю руками свою грудь, пока прыгаю на месте, чтобы встряхнуться, готовая воплотить его идею в жизнь. И надо отдать ему должное, это действительно забавный поворот. Его энтузиазм по поводу нашего успеха вдохновляет меня сделать это как можно лучше и ярче. Я отмечаю несколько удачных мест, где можно добавить фальшивые пощечины, толчки и даже выдирание волос; в итоге мы оказываемся на полу, борясь за право быть в топе в финальной строке. Когда песня заканчивается, я, кажется, выиграла нашу маленькую игру. Сидя на нем, я положила руки ему на грудь, чувствуя, как учащается его дыхание.
"Это было офигенно!" — восклицает он, откидывая руки назад, как морская звезда.
"Думаю, мы справимся. Ты молодец". Я похлопываю его по груди, быстро понимая, что сидеть на нем в своей пижаме, вероятно, не самое мудрое решение.
"Нет, это ты молодец".
Его рука слегка обхватывает мою ногу чуть выше колена. Не стоит зацикливаться на том, как это приятно.
"Я ожидал, что мы будем лишь немного вздорными или что-то в этом роде, но ты добавила агрессии, и мне это нравится!"
"Командная работа".
Мы обмениваемся "дай пять" так сильно, что у меня щиплет ладонь, а то, как его глаза сканируют мое тело поверх его, разжигает что-то опасное. Вставай. Просто встань. Перестань смотреть, на то, как долго ты сможешь преодолевать эту физическую границу, которую сама же превзошла, вставай, мать твою!
Но это так приятно.
Стук в дверь сразу же заливает огонь.
"Эй, вчера вечером мне удалось достать для тебя несколько костюмов из магазина "Гардероб". Оскар протягивает две кожаные куртки, желтый кардиган и длинную желтую юбку с подъюбником.
"Я не был уверен что ты захочешь надеть больше всего: что-то яркое или более классическое".
"Отлично! Спасибо, чувак".
Том подходит к двери, и на лице Оскара мелькает намек на удивление. Нетрудно сделать вывод, о чем он мог подумать. Мы оба запыхались, волосы Тома растрепаны, а я могу быть в одном нижнем белье.
Выражение лица Оскара становится стоическим. "Прошу прощения. Увидимся за завтраком. Дай мне знать, если вещи подойдут", — вежливо говорит он и
