босиком сбежала с лестницы, неслышно подошла к ждущему на том же месте Кузнецову… Солнце было уже почти над самой линией горизонта, ещё чуть-чуть — и оно коснётся воды своей нижней кромкой… В душу опять закралось сомнение. Что она делает… Ведь пожалеет завтра… А, сколько той жизни…
— Привет…
Он повернулся на её голос.
— Андрей? — Ей даже не пришлось изображать смущение, скорее уж отчаянно подбадривать себя… — Тебя ведь так звать, да? А меня — Катя…
Он молчал, очумело глядя на неё, и только часто-часто хлопал своими бесподобными ресницами. Пауза начала затягиваться, и она прибавила, чувствуя себя совсем уже круглой дурой:
— И ещё у меня прозвище есть. Русалка… Будем дружить?
Наваждение
На несколько секунд Андрей потерял дар речи. Перед ним стояла стройная синеглазая девчонка в коротком белом сарафане. Плечи полускрыты белокурыми, слегка перепутавшимися локонами… Та самая, что окликнула его сегодня в вестибюле. Не думая, почти рефлекторно он ущипнул себя за руку — но видение не исчезало.
— Привет… — всё ещё не вполне отдавая себе отчёт, что делает, ответил он, когда смущённая улыбка уже начала сходить с её губ. — Конечно… Катя…
— Так чего мы тогда стоим? — она снова заулыбалась во весь рот, чуть-чуть пружиня на носках от нетерпения. — Бежим к морю?
Они сбежали по круто спускающимся ступенькам. Стянув на ходу футболку и джинсы, Андрей первым влетел в воду. Но заметив, что Кати рядом нет, удивлённо обернулся.
— Ну ты что, передумала?
— Подожди, я шапочку забыла…
Как заворожённый, он смотрел на неё, пока она собирала волосы в узел, пытаясь как-то закрепить их голубым пояском от сарафана… И очнулся лишь когда Катя, ударив рукой по воде, обдала его дождём сверкающих закатным пламенем брызг.
— А меня нельзя, у меня волосы намокнут! — крикнула она через плечо, убегая дальше, навстречу катящимся к берегу волнам.
Он кинулся за ней следом… Солнце только-только начало погружаться в море, и они медленно плыли навстречу этому огромному, пылающему на фоне багряного неба золотому диску…
— Кать, стой, — вдруг схватил он её под водой за руку. — Ты зелёный луч видела когда-нибудь?
— Я вообще на море в первый раз.
— Я в третий, но тоже ни разу ещё. Говорят, надо чтоб волн почти не было. Вот как сейчас…
— Ты думаешь? Я слышала, это бывает так редко, что шансов у простого человека почти никаких.
— Это д-дубли у нас простые! — Андрей отпустил её руку и хвастливо ухмыльнулся. — А мы с тобой, может, особенные. Давай подождём, совсем скоро уже.
Они неподвижно повисли в воде и молча смотрели, как последние остатки солнца быстро опускаются за горизонт. Вот от него осталась одна только узенькая полоска, вот уже почти совсем ничего… И в этот момент, когда, казалось, оно окончательно скроется из глаз, на самой линии горизонта, там, где море сходится с небом, как будто вспыхнул изумрудный прожектор…
В наступивших сумерках они ошарашенно глядели друг на друга…
— Ты видела, нет, ты видела?! — первым опомнился Андрей. — Кать, ну скажи, что ты тоже видела. Что это — не галлюцинация.
— Я видела… — прошептала она в ответ.
— Ну вот! Я же говорил, а ты не верила!
Не сговариваясь, они развернулись и поплыли назад, к чернеющему вдалеке берегу — где с ходу повалились на ещё тёплый после дневного зноя песок…
— А они там всё пляшут… — как показалось Андрею, с сожалением, отметила Катя.
В ночной тишине со стороны пансионата по-прежнему доносилась едва слышная отсюда музыка.
— Хочешь вернуться?
— Вернуться? А, нет… Я косметику всю смыла уже. Да и волосы таки намокли слегка. Подумала просто, вот не поцапайся мы тогда, тоже сидели бы там со всеми. Или одна я осталась, а ты б ушёл… Прав ты, наверное: всё, что случилось — к лучшему…
Какое-то время они лежали молча, думая каждый о своём…
— Ну, чего уставился? — Катя заметила краем глаза, что Андрей смотрит на неё, и скорчила ему рожицу.
Он тут же отвёл глаза в сторону, словно смутившись.
— Ты… — И опять повернулся к ней, перешёл на свой обычный беззаботный тон: — Слушай, а я чего понять не могу: почему русалки есть, а русалов нет? Вот ты как думаешь?
— Что значит, нет? Сказку «Русалочка» помнишь? Папа её, морской царь, кто, по-твоему, был? А по-английски для них даже слово специальное есть, merman.
— Хм, действительно… А русалка тогда, значит, merwoman будет?
— Mermaid. Морская дева. Правда… если она замуж выйдет… Нет, нигде не встречала, как замужних русалок зовут.
— Ну ладно, это у них. A у нас почему тогда одни русалки?
— Так кто ж его знает, — пожала плечами Катя. — Или вот, поняла! Потому что у них русалки морские, натуральные. А наши — пресноводные и получаются из утопленниц.
— А из утопленников тогда кто получается? — ехидным голосом поинтересовался Андрей.
— Никто. Не заслуживают они. Хотя, нет, получаются. Водяные. Зелёные, склизкие и все в тине — съел? Но ты ведь о чём-то другом начал — перед тем как на русалов переключился.
— Да нет, ни о чём… — казалось, он опять ищет тему. — Цвет у тебя неправильный, не русалочий.
— У купальника, что ли? Так это от породы зависит. Вот в Японии, например, русалочья чешуя как раз золотая, как у карася. Они у них, правда, другие немножко… Но зато, говорят, — Катя плотоядно облизнулась, — довольно вкусные.
— Японцы русалок едят?! — Андрей вытаращил на неё глаза. — Врёшь!
— Ничего не вру. То есть они их не то чтобы регулярно едят — это очень плохой приметой считается, даже и просто ловить. Но вот есть такая легенда. Поймал однажды один рыбак странную рыбу, какую ни разу в жизни ещё не видел. И позвал всех друзей на ужин. Но те заметили, что у рыбы этой — человечье лицо, и договорились не есть её, а незаметно спрятать угощение и по дороге домой выбросить. Только один из гостей напился пьяным и всё позабыл, а когда вернулся домой, накормил этой рыбой свою маленькую дочь. И в результате, когда та выросла, то совсем не старилась — оставалась всё такой же молодой и красивой.
— Так а плохого-то в этом что?
— Ну как… Вышла она замуж, муж состарился и умер. Дети со временем тоже. И так — несколько раз. В конце концов она стала монашкой и дожила до восьмисот лет.
— Так надо было просто ещё одну русалку поймать, на всю семью. Странные люди японцы. А где ты это
