Все это воспринималось как необходимые меры по восстановлению закона и порядка. И когда Людовик смиренно склонился перед папой и зачитал список своих грехов, не умолчав даже о самых незначительных проступках, это лишило его достоинства в глазах не только врагов, но и подданных. Он, попросту говоря, поступил не по-императорски. Карл Великий хотел купаться в крови своих врагов; его сын же, как оказалось, не хотел ничего, кроме как удалиться в монастырь.
Викинги, северные соседи империи, были в курсе происходящего. Оборонительные меры, принятые Карлом Великим, – в особенности укрепленные мосты и хорошо обученная армия – все еще удерживали их от масштабного наступления, но уже появились пугающие признаки того, что ситуация скоро изменится. Одному франкскому епископу, путешествовавшему по Фрисландии, оказали помощь «некие норманны», которые хорошо знали маршруты вверх по рекам, впадавшим в море. Таким образом, викинги были осведомлены и о морских путях, и о расположении гаваней, тогда как империя не располагала флотом для защиты от потенциальных нападений с моря. Однако франки, судя по всему, не замечали опасности. Под властью императоров их держава процветала и достигла такого благополучия, о каком многие предыдущие поколения не могли и мечтать. Архиепископ Санса в Северной Франции настолько уверовал в способность имперских войск защитить город от любого врага, что приказал разобрать городские стены и пустить камни на перестройку соборной церкви. Города на побережье тоже не имели оборонительных укреплений. Вдоль Сены – от Парижа до самого устья реки – шла оживленная торговля вином, а побережье Фрисландии пестрело портовыми городками. У франков был доступ к приискам, где добывали серебро высокого качества, служившее для чеканки монет (в Скандинавии залежи этого металла почти не встречались). Бартер постепенно уступал место товарно-денежному обмену, и запасы драгоценных металлов на имперских рынках неуклонно росли.
Таким образом, у викингов имелись и возможности, и мотивы для масштабного вторжения, которому теперь мешало только одно: междоусобицы в их собственной среде. После смерти Гудфреда по всей Ютландии вспыхнули раздоры. Власть захватил воин по имени Харальд Клак, но вскоре его низложил сын Гудфреда, Хорик. Харальд обратился к Людовику Благочестивому, пообещав принять христианство, если император поможет ему вернуть престол. Людовик согласился, и вскоре Харальд с четырьмя сотнями своих сторонников принял крещение в ходе торжественной церемонии, прошедшей в королевском двореце Ингельгейма (близ Майнца). Крестным отцом Харальда стал сам Людовик.
Для императора это был час триумфа. По военной части Людовик далеко уступал своему отцу, а здесь ему представилась возможность нейтрализовать угрозу со стороны данов без помощи оружия. Если бы Харальда удалось усадить на датский престол, а затем обратить в христианство его подданных, за северную границу можно было бы больше не беспокоиться.
Первая часть плана сработала превосходно. Император выделил Харальду земли во Фрисландии и поручил защищать их от набегов викингов, пока идет подготовка к походу на север. В том же году, опираясь на поддержку франков, Харальд вернулся в Данию и заставил Хорика уступить ему престол. Затем, во исполнение своей части договора, он предложил Людовику направить в Данию миссионера, который способствовал бы обращению данов в новую веру. Император выбрал на эту роль саксонского проповедника Ансгара, который первым делом построил церковь в Хедебю[48]. Однако на этом удача от Людовика отвернулась, и его грандиозный замысел начал рушиться.
Судя по всему, христианство не вызвало у данов особого интереса – по крайней мере, принимать его как единственно верную религию они не спешили. Не вызвал у них интереса и Харальд Клак. Не прошло и года, как Хорик, убежденный язычник, добился его изгнания. Харальд вернулся во Фрисландию, рассорился с императором и посвятил остаток жизни морскому разбою, расхищая имущество своего крестного отца[49].
Что бы ни сдерживало норманнов все это время, после изгнания Харальда Клака плотина прорвалась: начались набеги на города по всему побережью Каролингской империи. Дорестад, крупнейший торговый город Северной Европы и главный центр чеканки серебряных монет, с 834 по 837 год подвергался грабежам ежегодно. Наконец, Хорик отправил посольство к Людовику, чтобы заверить его в своей непричастности к набегам на Дорестад и в том, что виновники грабежей установлены и наказаны. Последнее, скорее всего, было правдой, по крайней мере отчасти. Главари успешных набегов были потенциальными соперниками в борьбе за власть, а Хорик не хотел повторить судьбу Харальда Клака[50]. К тому же викинги и впрямь выбирали мишени для нападений самостоятельно, не нуждаясь в указаниях короля. Империя франков явственно трещала по швам. Недальновидные поступки Людовика (и в том числе глубоко ошибочное решение включить сына от второго брака в список наследников) стали причиной гражданских войн и раздела земель между его сыновьями. Людовик окончательно утратил авторитет в глазах подданных и соседей.
Ущерб, который понесла империя в результате его правления, был огромен. Затяжные междоусобицы и мятежи (на подавление которых Людовик потратил последние годы жизни) показали викингам, что держава Каролингов серьезно ослаблена, и набеги участились. Порой на побережье высаживалось несколько отрядов одновременно, сжигая деревни и захватывая добычу. В 836 году Хорик лично возглавил большое нашествие на Антверпен[51], а когда несколько его воинов погибли в бою, имел наглость потребовать виру – компенсацию за убийство. Людовик в ответ начал собирать большое войско, и викинги поспешно отступили, но не дальше Фрисландии, которую продолжали грабить и жечь. Наконец, в 840 году, император отдал приказ о строительстве флота на Северном море, но несколько месяцев спустя умер, так и не осуществив задуманного.
Сыновья Людовика, вместо того чтобы объединиться перед лицом общего врага, потратили три года на междоусобную войну за власть. Они не только не пытались бороться с викингами, но и подчас обращались к ним за помощью. Старший из братьев, Лотарь, радушно принял Харальда Клака при своем дворе и наградил его землями за грабежи, которые тот чинил во владениях его соперников. Подобная политика была на редкость неразумной: фактически сыновья Людовика сами открыли викингам ворота империи. Харальд и многие другие военные вожди, мыслившие так же, как он, продолжали разорять северное побережье франков – теперь уже совершенно безнаказанно.
Секрет их успеха был в скорости, а не в численном превосходстве. К середине IX века типичное «войско» викингов состояло от силы из сотни человек – экипажа нескольких кораблей. Оставив часть команды охранять корабли, остальные устремлялись на берег за добычей. В тот ранний период викинги еще не брали пленных: они просто убивали всех на своем пути и сжигали всё, что не могли забрать с собой.
