выпучил «При чем здесь азиаты? Да вы вообще слыхали про НАТО?» А Бетти «Слыхала! Это какой-то знаменитый японский адмирал. Но, повторяю, мне на него наплевать». И еще язычок показала генералу. А что ей? Ее папаша в Штатах стоит триста миллионов долларов, и генерал это знает.
И вот тогда генерал навалился на нас, на солдат. В полках было объявлено такое, ну, что ли, состязание — конкурс на лучшие результаты по скромности, по хорошим манерам, вообще по поведению вне казарм. Победителям посулили приз — трехдневный отпуск. И мы — я и мой дружок Боб Строу — поклялись, что этот приз будет наш. Боже, как мы старались! Идем, бывало, по тротуару, козыряем кому ни попало, направо и налево чистенькие, вежливые, самим даже противно. Увидим старуху, обходим стороной, чтобы не задеть ее как-нибудь ненароком, а то заденешь, она и рассыплется. В общем, за три недели ни одного замечания. Объявляют приказ по дивизии. Ура! Мы с Бобом — дивизионные лауреаты этого самого конкурса-состязания по манерам и поведению.
Нас поздравляет сам генерал и перед строем громогласно называет нас гордостью американской армии. И дает нам «джип», чтобы мы могли провести наш премиальный отпуск со всеми удобствами. Нас тронула такая его отеческая забота, хотя если глубже копнуть, то, возможно, это была не отеческая забота, а совсем другое. Возможно, что наш старик дал нам «джип» для того, чтобы мы не пользовались такси. Очень много всяких скандальных происшествий с нашими ребятами случается именно в такси, и, возможно, генерал подумал так: «Лауреаты-то они лауреаты, но на всякий случай пусть разъезжают в «джипе», а не в такси. От соблазна подальше!»
И вот мы поехали. Надраенные, нафиксатуаренные, головные уборы набекрень. Погода замечательная, настроение превосходное. Красота! Но черт дернул нашего водителя Джонни Клея, тоже лауреата дивизионного конкурса по манерам и поведению, однофамильца известного генерала, свернуть в район рынка.
Ну и вот, катит наш «джин» потихоньку, а навстречу слева и справа шагают по тротуару с корзиночками и сумками на руках этакие канашечки, этакие фрау, будь они прокляты навеки! И как на грех, одна лучше другой. А, может быть, под настроение они нам такими показались?
И в общем мы начинаем с ними мило так шутить. Мы им козыряем, шлем воздушные поцелуи, приглашаем к себе в «джип». Боб даже показал одной десятидолларовую бумажку. От всего сердца показал, даю слово!
А они отмалчиваются, отворачиваются — никакого, в общем, внимания. Тогда Джонни Клей подворачивает к самому тротуару. Боб наклоняется и шутя протягивает руку к корзинке, висящей на руке у одной очаровательной куколки.
Куколка шарахается в сторону, как испуганная кобыла, в ту же секунду выхватывает из своей корзинки вот такой помидорище, швыряет ею, как гранату, в Боба, и — бац! — он расплющивается у него между глаз.
Мы с Джонни глядим на Боба и хохочем во все горло, потому что зрелище человека, по физиономии которого течет раздавленный помидор, — это очень смешное зрелище, уверяю вас. И вдруг — бац! — я получаю свой помидор между глаз, а Джонни — бац! бац! — два помидора сразу. Все эти куколки и канатки мгновенно превратились в банду разъяренных фурий! Джонни дает газ, и мы обращаемся в позорное бегство!
Должен вам сказать, что я за время службы побывал во многих странах. Был во Франции, в Италии, в Норвегии. Можете мне поверить, я знаю толк в предметах, которые… ну, в общем, которыми швыряются.
В Италии — там нас больше фруктами гнилыми апельсинами, яблоками. Помидор хуже! Я даже считаю, что после тухлого яйца помидор занимает второе место. Он и сильный удар дает, и потом очень уж противно, когда сок течет по щекам. Кроме того, пятна на куртке трудно поддаются даже химической чистке.
Ну, естественно, что после такого приключения нам захотелось отдохнуть и освежиться. Мы зашли в маленький ресторанчик, сели, пригорюнившись, в утолок и заказали себе вина. Думали, что неприятный осадок от этой феерии с помидорами рассосется после двух — трех бутылок. Куда там! Пьем, а он не рассасывается. Еще обидней становится на душе. Почему нас так не любят? За что? Ведь мы приехали сюда защищать их свободу, будь она проклята навеки! Или что мы там приехали ихнее защищать? Цивилизацию, что ли? А нас за это помидорами?!
Джонни Клен говорит:
— Я не желаю сидеть под одной крышей с этими проклятыми немцами. Давайте выбросим их отсюда и будем гулять одни.
Нам с Бобом эта мысль пришлась по душе. Мы поднимаемся из-за столика к вдруг замечаем, что в углу направо за столиком сидит… негр. Пли мулат. В общем, черный. Я говорю Бобу: «Ты видишь?» Боб говорит: «Вижу!» И подходит к черномазому. Тот сидит, не встает. Боб сквозь зубы произносит тихо: «Уходи, негр!» Тот что-то лепечет по-немецки и не встает. Тогда Боб, естественно, преподносит ему справа в скулу. Черный летит вверх тормашками вместе со столиком. Но сейчас же вскакивает и со страшным воем кидается на Боба. Я бросаюсь к Бобу на помощь, но меня по дороге стукают табуреткой по башке, и я лечу на пол. В бой вступает Джонни Клей, и начинается всеобщая потасовка. Через час мы, лауреаты дивизионного конкурса по манерам и тонкому поведению, в изорванных куртках, покрытые синяками и ссадинами, сидели в полиции и давали объяснения. Красота!
А через два дня нас всех троих вызвали к генералу.
Мы вошли в кабинет и, четко откозыряв, встали в позицию «смирно».
— Ну?! — грозно произнес генерал. — Что вы скажете?
— Осмелюсь доложить, господни генерал, — начал было Боб, — но этот негр…
— Он такой же негр, как вы индюшка! Он баварец. Они все там, в Южной Баварии у себя, такие смуглые, в особенности летом. Как корсиканцы.
— Господин генерал, — говорит тогда начитанный Джонни Клей, надеясь шуткой смягчить генеральский гнев, — тогда следует сообщить куда нужно, что американская армия сражалась с человеком, похожим на самого Наполеона Бонапарта. Он ведь тоже корсиканец! И все-таки не отступила!
— Молчать! — орет генерал — Из-за вас из-за подлецов, надо мной смеется весь мир. Хороши лауреаты! Вы сегодня же все трое будете отправлены в Исландию на самую северную базу, к черту в зубы. Чтобы духу вашего больше не было в федеральной Германии!
Привезли нас в Исландию, в порт с названием, звучащим, как икота. В общем, кончается на «ик». Черные скалы, белый снег, серое море. Скучная картина! Приходим в казарму. Ребята говорят:
— А вчера наших двух отправили
